Опускает ресницы, и я чувствую, как начинает покалывать мои губы от желания тоже к ней прикоснуться.

Хотя вранье — мне хочется не просто впиться ей в рот, а наглядно продемонстрировать, что такое «неприлично» на самом деле. В моем и ее исполнении.

Сломать к чертям барьеры из «начальник и подчиненная», которые мы и без того с ней частенько сдвигаем, чтобы осталось главное — мы просто «мужчина и женщина, которые друг друга хотят».

Поиски моей будущей супруги — фарс, в который, по-моему, она верит из одного лишь упрямства. И видя, как плавится малахит в ее глазах, когда она поднимает взгляд на меня, я хочу перетащить ее к себе на колени, резко задрать ее узкую юбку, которая весь вечер дразнила мое воображение, — пусть даже та и порвется.

По хрен.

Пусть рвется, мы оба вряд ли бы обратили на это внимание.

Мне так сильно хочется оказаться внутри нее, что я бы даже не снимал с нее трусики, просто отодвинул их в сторону и вломился. Без подготовки, лишней сейчас прелюдии, чтобы поскорей почувствовать на себе ее жар.

И жадность. Жадность, с которой она бы впустила меня в себя, а потом стала крутиться юлой, пока я бы вбивался в нее.

Хочется, чтобы она продолжала раскачивать на мне и смотреть мне в глаза именно этим — немного чопорным взглядом, пряча настоящее желание за призрачной отговоркой, что все это сон.

И без разницы, что нас мог бы кто-то увидеть. Плевать, что ее громкие стоны мог бы кто-то услышать.

Я бы с удовольствием отымел ее прямо в машине, так, чтобы завтра она с трудом сдвинула ноги, если бы не одно «но», которое куда сильнее того, что я не трахаю своих подчиненных.

Она в таком состоянии, что вряд ли отдает себе полный отчет в том, что сейчас происходит. Не знаю, возможно, это усталость, два бокала шампанского и вино, которое сразу ей не понравилось — скорее всего, совокупность всего. Но так или иначе, бесчувственное тело женщины не входит в список моего удовольствия.

Я хочу, чтобы она понимала, кто ее трахает. Хочу, чтобы признала свое желание, и чтобы его невозможно было списать на видение или вино.

А потому даю себе мысленную оплеуху, отодвигаюсь от нее и выталкиваю себя на улицу. Свежий воздух, фары проезжающей мимо машины, которая ее разбудила, оставив на грани сна и реальности, несколько жадных холодных глотков воздуха — и я вполне адекватен.

— Пойдемте, — открываю дверь машины со стороны Аллы, — провожу вас домой.

— А двери точно закроете или как в прошлый раз? — спрашивает она, прикусив губу, что едва не заставляет меня засунуть свою порядочность опять на задворки сознания.

Облегченно выдыхаю, когда она не развивает тему того, что у нас было во сне, потому что я не железный. Особенно когда она идет впереди, и я смотрю на ее задницу в этой чертовой юбке, а перед глазами вопрос — как она снимает ее, не порвав? И картинка — как бы эту юбку с нее снимал я.

У меня только один вариант. Понятия не имею — есть ли там молния, пуговицы или хоть что-нибудь, чтобы облегчить мне задачу. Мне хочется услышать треск ткани от своих пальцев. И вскрик, и стон, которые тут же последуют, и ее дыхание на своей коже, и ее…

— Твою мать! — ворчу я.

— Да, — слышу голос помощницы. — Осторожней на ступенях — лампу кто-то разбил.

Молча включаю на телефоне фонарь.

Пусть лучше думает, что мои эмоции от недостатка освещения, чем сейчас обернется. Потому что я, кажется, начинаю понимать маньяков и совершенно не понимаю, как мы дойдем до квартиры в полном комплекте одежды.

Хвала небесам, у нее третий этаж, и я не успеваю перейти на черную сторону порока. Стою, глядя в сторону, пока она открывает дверь. Уйти бы сразу, но она ведет себя совершенно беспечно. Оставляет открытой дверь и не глядя, иду я следом за ней или уже вернулся в машину, сбрасывает обувь и углубляется в квартиру.

Захожу следом, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Может, ей плохо? Или нужна помощь раздеться?

Блядь, лучше бы первое, потому что если второе, ей все равно будет плохо, хотя и с отсроченным действием — когда утром она не сможет пошевелиться. Вряд ли я смогу быть нежнее, чем асфальтоукладочный каток.

Но вскоре я убеждаюсь, что ни первое, ни второе. Алла устроилась на диване в гостиной, и ее мало волнует узкая юбка. В отличие от меня. Заметив на кресле плед, накидываю его поверх девушки — вот так. Так уже лучше. Плюшевый плед смешной и весьма успокаивает.

— Закройте, пожалуйста, дверь, — слышу тихое бормотание. — Все равно нам с вами нельзя…

— Твою мать… — выдыхаю я также тихо в ответ.

И она наконец засыпает.

Немного подумав, оставляю включенной напольную лампу, сделав свет приглушенным. Мало ли — проснется ночью, так хоть сразу сориентируется, что уже дома. Сомневаюсь, что она будет отчетливо помнить, как сюда добралась.

Уже направляясь к выходу, замечаю на одной из полок какую-то фотографию. То, что на ней Алла — понятно, хотя такой я ее раньше не видел. Здесь она на пару лет младше или у нее другая укладка. Интересно другое. Она не просто улыбается, она как будто сияет. И глаза не насмешливые, не колкие, не ядовитые, как отметил Лука. В них словно спрятаны лучики солнца. А рядом с ней на фото какой-то парень — наверное, ее младший брат.

Хорошее дело — анкета: и адрес есть, иначе пришлось бы ее будить, и вся важная информация.

Хотя они с ним совсем не похожи. Парень по виду добряк и тюфяк, хотя и смазливый, к тому же, блондин. Алла — шатенка, в характере намешано много специй.

Надо признать, контраст получился хорошим, родители постарались.

Да, думаю я, захлопывая за собой дверь. Точно — брат. Кто же еще? Никто не хранит на видном месте фотографии своих бывших.

Да и фотке этой как минимум несколько лет.

Лев

Сев в машину, бросаю взгляд на часы и по свободной дороге довольно быстро возвращаюсь к клубу «Love is». Девушка на ресепшене приветливо улыбается, без единых вопросов вызывает по моей просьбе администратора, который, заметив меня в одиночестве, взмахивает руками и сетует:

— Ох, как вы быстро принимаете решения в отношении дам! И та, что была с вами не подошла? Ох, как жаль… Хотя, с другой стороны, у нашего клуба по-прежнему остается два перспективных клиента, что не может не радовать. Только вот, к сожалению, сегодня для вас уже ничего интересного нет!

— Вы недооцениваете свой клуб, — говорю, не объясняя, где потерял свою спутницу, хотя по глазам мужчины вижу, что он бы с удовольствием об этом послушал. Достав бумажник, вынимаю пару купюр. — Мне нужно вино, которое мы пили во втором зале. И именно наша чаша.

— Но…

Добавляю еще купюру, и администратор угодливо кивает.