— Не волнуйтесь, я просто хочу узнать правду.

— Даже если принять ее будет труднее, чем думалось? — спросил Лэртис.

Тайрин кивнула. Тогда он убрал руку.

* * *

Холодный воздух ударил в лицо, но Тайрин не пошевелилась. Она стояла на башне, глядя на замерзший город с высоты птичьего полета. Находиться в мастерской после того, как прочла материалы дела, оказалось выше ее сил, вот и сбежала сюда. В холоде и одиночестве можно было спокойно все обдумать. Вот только думать не хотелось.

Она помнила, как впервые приехала в Фелтон. Ее пугали и грубоватые прохожие, и крикливые мальчишки-газетчики, и даже старый особняк, который муж взял в кредит, — Тайрин показалось, что дом совершенно не пригоден для жизни. И все же они потихоньку обживались. Расставляли вещи, разгребали завалы мусора, знакомились с соседями. У них даже появилась своеобразная традиция: вечерами Кален садился у камина с газетой, Тайрин — с учебником, и они читали. А после подолгу обсуждали заинтересовавшие их темы.

Кален частенько говорил о политике. Он не лебезил перед королем. Мог нелестно отозваться о новом законе, возмутиться, как мало его величество выделяет средств на науку. Ставил в пример Хаврию, где ученым выдавали огромные гранты на исследования. Пару раз муж ездил в столицу, пытаясь договориться об аудиенции, но не преуспел. Тайрин втайне восхищалась его свободомыслием. Но Кален ни разу не выказал желания избавиться от далекого от науки короля. Почему же тогда за несколько месяцев до собственной гибели именно он помог с покушением на верховного мага, младшего брата его величества?

Хотелось выть, кричать, доказывать, что материалы дела сфабрикованы, что для обвинений нет оснований и Кален никогда бы такого не сделал. Она могла бы отрицать его причастность, как раньше! Если бы только не видела чертежи артефакта в дурацком конверте и не помнила, над чем вечерами работал муж. Над чем работала она сама!

— Вот вы где!

Оказывается, Лэртис тоже поднялся на башню и теперь встал рядом с Тайрин, накинул ей на плечи свое пальто. Стало немного теплее — она так расстроилась, что пришла сюда в одном шерстяном платье, но пока мужчина не укрыл ее, даже не чувствовала, насколько замерзла.

— Почему его оправдали? Вы сняли с него все обвинения, реабилитировали имя. Вы… солгали?!

Лэртис качнул головой:

— Я до сих пор считаю, что ваш муж невиновен.

— Но все написанное здесь — правда! — Тайрин потрясла сжатой в руке бумагой. — Кален создал артефакт, который смог разрушить магический щит! Благодаря этому брата короля убили! Если бы не его изобретение, заговорщики даже приблизиться бы к нему не смогли. А если бы верховный маг остался жив, то сейчас смог бы поддерживать барьер! — Она пошатнулась, прижимая руку к губам. — Господи, я ведь тоже в этом участвовала!

Следователь приобнял ее за плечи:

— Успокойтесь. Не знаю, чем смогли привлечь Калена — возможно, сыграли на тщеславии и дали шанс реализовать его идеи, но он точно не хотел ничьей смерти. И вы не хотели, ведь так?

— Почему вы так уверены в моем муже? — Тайрин сглотнула, надеясь… нет, желая услышать от него хоть неправду, лишь бы немного облегчить тяжесть на душе!

— Потому что я видел его в Пустоши. А там не обманывают.

Тюрьма всегда и везде остается тюрьмой. Что сейчас, что четыре года назад — со временем она меняется мало. И в столице она далека от фешенебельного отеля, как бы ни хотелось попавшим туда верить в обратное. Холодные каменные стены, крохотные камеры, вмещающие до десятка заключенных, спертый воздух, в котором отчетливо чувствуется запах дешевых лекарств и мазей от пролежней — для тех, кто уже не в силах встать. Несколько стражей следят за порядком на этажах, не позволяют громко разговаривать. Заключенные их боятся. Но даже суровые стражи пасуют перед королевским следователем, потому что каждое его посещение грозит большими проблемами. А когда Окберт Лэртис уже стоит на пороге маленькой каморки, а у тебя с напарником не доиграна партия в преферанс, его вид особенно страшит, ведь ты уже вляпался.

В неловком молчании стражи постарались незаметно скинуть карты под стол. Возможно, в другое время Окберт и отчитал бы лентяев за халатное отношение к обязанностям, но сейчас у него были дела поважнее. Он зашел в комнатушку и бросил на стол уведомление, в котором говорилось о смерти его единственного подозреваемого и свидетеля.

— Что все это значит?

Вчера Калена Даргора — широко известного изобретателя, обвиняемого в создании запрещенных артефактов и участии в заговоре против королевской семьи, нашли мертвым в камере. Дело пытались замять, списав все на несчастный случай, проблемы со здоровьем и слабую нервную систему. Окберту пришлось отложить все прочие заботы, чтобы успеть на дирижабль, летящий в столицу.

Плевать на артефакты — он расследовал убийство брата короля, и ниточка упорно вела к Калену. Окберт собирался поговорить с ним в ближайшее время и так обидно опоздал!

— Я спросил вас, почему он умер?!

— Мм… остановка сердца? — назвал вероятную причину один из охранников.

— Остановка сердца у здорового мужчины без вредных привычек и каких-либо тревожных симптомов? Чудес-но! — вкрадчиво сказал Окберт, но в то же время его голос звенел от злости. — Вы в это верите?

— В тюрьме и не такие ломаются, — осторожно заметил все тот же страж.

Лэртис скрипнул зубами. Кажется, его окружают идиоты.

— Где тело? — рявкнул он, поставив себе мысленную заметку поговорить о случившемся с начальником тюрьмы.

— В морге, его осматривает врач. Завтра тело отправят на кремацию, а после вышлют прах родным и…

— Проводите меня туда, — перебил словоохотливого стража Окберт.

— Но…

— Живо! — Когда он говорил таким тоном, отказывать ему не смели даже самые отъявленные спорщики.

Еще один переход по длинным узким коридорам и лестницам, ведущим на нижние этажи с экстремально низкой температурой. Следователь кутался в пальто, мечтая о теплой ванне и мягкой постели. Можно и без ванны. И даже неудобный диванчик в его кабинете подойдет, лишь бы вытянуть ноги и прикрыть глаза. Вот уже месяц, как он спал урывками, а в последние два дня не было времени даже присесть. Голова трещала от злости и недосыпа, но самое печальное заключалось в том, что количество дел не уменьшалось, а, напротив, росло.

— Мы пришли, — доложил страж, толкнув дверь в морг.

Окберт зашел в небольшое, тускло освещенное помещение. Здесь было теплее — не иначе как от растопленной печи. Зато и запах стоял соответствующий. Стражи рефлекторно отшатнулись, зажав носы руками.

«Слабаки», — презрительно покосился на них Окберт.

Тело ученого лежало на высоком столе, накрытое серой от времени простыней. Тюремный врач как раз дописывал заключение.