— Я в точности выполнил все ваши приказания! — отчеканил гауптман Ауг. — Заранее выдвинулся в расположение партизанской базы, занял исходные позиции. Оставалось лишь дождаться карателей…

— Которые так и не появились, — горько констатировал полковник. — Вот ведь, господа, какое интересное получается дело! Все четко выполнили мои приказы, все умники и молодцы, а операция провалена! И отряд карателей вместе с нашими солдатами бесследно исчез! И никто в этом не виноват! Просто-таки хоть награждай нас всех железными крестами за такую доблесть!

Полковник с отвращением скривился, помолчал и спросил у Ауга:

— Вы слышали в лесу стрельбу, крики или какой-нибудь другой шум?

— Нет! — отчеканил гауптман.

— А вы прошлись по тому маршруту, по которому предположительно должны были идти каратели? — спросил полковник.

— Прошлись, — ответил гауптман.

— И нашли хотя бы какие-нибудь следы? — спросил полковник.

— Никаких, — ответил гауптман.

Полковник почувствовал, что его накрывает новая волна ярости. Полковник невольно сжал кулаки.

— Просто-таки мистика! — Вайскопф потер лицо ладонью. — Они что же, все провалились сквозь землю? Или все разом утонули в болотах? Без стрельбы, без жалобных криков… Так, что ли?

— Возможно, они натолкнулись на партизан, которые всех их уничтожили, — высказал предположение Ауг.

— Ну да, разумеется. — На смену бешенству к полковнику пришла злая ирония. — Натолкнулись на партизан и погибли все до единого — без выстрелов и прочего шума. И исчезли без каких бы то ни было следов. Такую гениальную догадку могли выдать только вы, господин гаутман! Никому другому она бы и в голову не пришла! А что на это скажете вы, господин майор?

— Я думаю, что каратели ушли к партизанам, — сказал Литке. — Убили наших солдат и ушли. Солдат всего десять, карателей — больше восьмидесяти. В любом случае солдаты не смогли бы оказать сопротивления.

— Наконец-то хотя бы проблеск здравой мысли! — проворчал полковник. — Эта версия многое объясняет. За исключением одного: чтобы подобное сделать, заключенные должны были заранее обо всем договориться. И договориться еще в лагере. Выработать четкий план. А где план, там и его организаторы.

— Думаете, в лагере имеется подпольная организация? — хмуро спросил майор Литке.

— А вы что же, думаете иначе? — отрывисто произнес полковник.

— Да, но до сих пор у нас не было такой информации… — растерянно произнес майор.

— Это вовсе не означает, что подпольной организации в лагере нет! — отчеканил полковник. — Это означает другое, что вы, господин майор, скверно исполняете свои служебные обязанности! У вас имеется агентура, имеются также и другие способы, чтобы быть в курсе — и что же? Ровным счетом ничего! За такую работу, господин майор, вас следует не только отправить на фронт, но и судить! Да-да, судить! Расстрелять, черт вас побери!

Полковник от такой гневной речи выдохся, помолчал, а затем усталым, плачущим голосом произнес:

— Но поскольку вы пока еще не на фронте, при должности и вообще живы, немедленно приступайте к расследованию. И если в лагере имеется хотя бы намек на какую-то подпольную деятельность, немедленно все выясните и доложите мне! А самое главное — выявите организаторов! Считайте, что это ваш последний шанс не лишиться должности и погон. Все, ступайте!

Майор Литке вышел. Полковник злобным взглядом уставился на Ауга.

— Ступайте и вы, — сказал он. — И готовьтесь к отбытию на фронт. В самое пекло! Уверяю, я об этом позабочусь самолично!

Когда майор и гауптман вышли, полковник задумался. Мысль о существующей в лагере подпольной организации не давала ему покоя. Такая мысль казалась ему дельной и вообще вполне реальной. А почему бы подпольной организации в подведомственном ему лагере быть не может? Она вполне может быть! Разве можно доверять этим русским? Все они фанатики, а коль так, то будут сражаться в любых условиях — хотя бы даже и в концлагере. Значит, так оно и есть на самом деле. Тем более что результаты такой подпольной борьбы, можно сказать, налицо. Бесследно исчезла целая рота карателей из числа русских пленных! Разве это не результат подпольной деятельности заключенных?

В случайность в данном случае полковник ничуть не верил. Какая уж тут случайность? Все произошло четко и слаженно, во всем угадывалась продуманность. Конечно же, в этом в первую очередь был виновен Литке, ведь это его обязанность — выявлять среди заключенных всяческую смуту и непокорность. Но вместе с тем вина лежала и на самом полковнике — какой смысл таиться от самого себя? Где-то что-то он не досмотрел, не додумал, что-то пустил на самотек… Что ж, придется наверстывать упущенное и ликвидировать свой собственный промах.

И полковник погрузился в размышления. И очень скоро он пришел к мысли, что причастным к исчезновению отряда карателей могут быть инструкторы — то есть те самые люди, которые должны были учить курсантов всяческим карательным или диверсионным премудростям. Ведь это же так просто — делать вид, что учишь курсантов воевать с партизанами, а на самом деле учить их совсем другому!.. И попробуй узнай, о чем на самом деле происходит разговор между инструктором и курсантом! Осведомители? А что осведомители? Кто же будет вести опасные разговоры в присутствии кого-то третьего? Да и вообще толку от тех осведомителей ничуть не больше, чем от самого майора Литке!

А коль так, то отчего бы полковнику Вайскопфу самолично не заняться расследованием в подведомственном ему лагере? В конце концов, спрашивать будут именно с него, а не с какого-то майора Литке или гауптмана Ауга! А уж спросить с полковника есть кому, в этом он ничуть не сомневался! Много у него имеется врагов и завистников, и уж они-то, узнав о подпольной организации в лагере, возглавляемом полковником, постараются! Да-да, так он и сделает. Пускай этот недоумок Литке ведет свое расследование, а он будет вести свое. Уж он-то справится с этим делом намного быстрее и успешнее!

Тем более он знает, с чего ему начать. Здесь даже не надо быть особо сообразительным, чтобы понять: начинать нужно с недавно появившихся в лагере инструкторов. Логика здесь предельно проста: до их появления никаких побегов из лагеря не было, а ведь, по сути, исчезновение целой роты карателей из числа заключенных — это и есть побег! Да-да, это — массовый побег, и