уже не ребёнок. Растёшь ввысь, как на дрожжах. А грудь расти что-то не торопится. И вот стоишь такая вся несуразная, угловатая, плоская. Это меня ещё прыщи стороной обошли.

— Я бы с тобой своей грудью поделился. Она у меня была побольше, чем у некоторых девчонок в таком возрасте.

— Ой, спасибо. Но я вот как-то своими силами набрала.

— И очень неплохо набрала, я тебе скажу. Только ты её прячешь вечно в наглухо закрытых вырезах, — проводит ладонью вдоль моего бедра. И его пальцы обжигают мою кожу даже сквозь одежду.

— То есть мне нужно всё вывалить на всеобщее обозрение?

— На всеобщее не надо. Мы, мужчины, конечно, визуалы. Женская грудь сама по себе очень сексуальна. И её обнаженный вид заводит на раз-два. Но всё же лучше осознавать, что твоя девушка свою грудь показывает только тебе.

— А я не твоя девушка. Могу показывать тому, кому хочу.

— Согласен.

— Могу показывать, но не буду.

— И вот в этом вся ты, — носом дотрагивается до моей щеки. — С тобой я бы прошёлся в паре, купаясь в аплодисментах, под звуки школьного вальса, — целует дыханием моё ухо. — Но нас тогда разделяли города. Несколько лет. И мои двадцать килограмм лишнего веса.

— Это всё неважно, — забиваю свои легкие его терпким запахом.

— Сейчас уже да… — Артём рвано дышит мне в висок. Прижимается плотнее. Снова, как тогда, под дождём, ощущаю его возбуждение.

Мой мозг разрывает на эмоции. Пульс и температура стремительно растут. В ушах отдаётся сердечная аритмия. И подгоняемая осознанным желанием и метаморфозами, происходящими внутри меня, тянусь к ремню на мужских брюках. Артём соприкасается своим лбом с моим. И мы вместе наблюдаем за осторожным движением моих пальцев. Ремень покорён. Дальше пуговица и молния. Готово.

Встречаюсь глазами с потемневшим взглядом напротив. Наше дыхание учащается. В голове проносятся слова песни, которую Артём мне спел несколько минут назад.

Прошлого нам уже не изменить. А вот то, что происходит с нами в настоящем, надо ценить здесь и сейчас…

Вспыхивая от волнения, ныряю под одежду одной рукой и касаюсь Артёма. Там.

Горячий. Каменный. Соблазнительно рельефный.

И вот сейчас речь идёт не о его прессе…

* Баста — «Выпускной (Медлячок)»

Глава 25. «Не так страшен секс, как про него говорят?»

Артём.

Гордеева, ты добралась до моего так ярко выраженного желания. Назад дороги нет. Сколько уже можно меня мучить?

«Буду мучить тебя столько, сколько посчитаю нужным», — будто говорят её бездонные серо-голубые глаза на мой неозвученный вопрос. И Лиля меня тактильно добивает тем, что дразняще проходится пальчиками по всей длине моего члена, насколько ей это позволяет сделать плен тесных боксеров.

С шумом втягиваю носом воздух.

— Лиль, твоя рука — это очень-очень хорошо, но… Я и в тебе хочу оказаться, — кусаю пересохшие губы. Ладонями глажу горячую кожу под её рубашкой. — Ты же хочешь, чтобы я в тебе оказался?

Прячет лицо в изгибе моей шеи:

— Хочу… — чуть слышно.

От такого откровенного ответа по моему телу волнами плещутся мурашки. И если бы сейчас мчался по крутой трассе, меня бы точно занесло на повороте от ускользающего контроля над своим телом.

Толкаюсь в её руку бёдрами. Для меня ощущения не самые развёрнутые, так как было бы в сто раз круче, будь я вовсе без одежды, а вот Гордееву прошибает от осознания своей власти надо мной. Сжимает меня пальцами ещё крепче. А я чуть ли не рычу сквозь зубы:

— Если захочешь, у нас и на столе будет, обещаю. Но сейчас, думаю, лучше переместиться в комнату.

Медленно вынимает руку, задевая напоследок самое чувствительное. Вот теперь точно рычу.

— Держи брюки, а то слетят на полпути, — подхватываю Лилю за попку. Она обвивает меня своими бесконечными ногами.

Не прерывая зрительного контакта, несу Гордееву в комнату. Лиля теснее прижимается ко мне бёдрами. И я как под действием палёного алкоголя, бросаюсь к её губам, перекрывая нам кислород. Горячо отзывается. Держу её на весу одной рукой, а другой на ощупь регулирую освещение до слабого рассеянного. Яркий свет или кромешная тьма нам не нужны, а вот ловить глазами еле заметные очертания — самое то. Гордеевой лишнее стеснение или неловкость ни к чему.

Хотя, она, походу, особо и не стесняется. Жадные поцелуи и спешное избавление меня от рубашки говорят именно об этом.

Необъяснимая химическая реакция заполняет моё тело и мой мозг. Хочу почувствовать Гордееву всю сразу. Но по-быстренькому нельзя. И не нужно. Не сегодня. Ведь специально заложил весь вечер и утро, чтобы никуда не торопиться, насладиться друг другом в полной мере.

Меня Гордеева ни с кем не сравнит. А вот со мной будет сравнивать. И планочку я должен установить высокую. Чтобы любой другой, с кем Лиля будет делить кровать и другие поверхности, очень старался до этой планочки дотянуться. Потому что, либо ты думаешь об её удовольствии, либо нах*й руки от неё убрал.

Вот такой я собственник и эгоист.

Что касается её первого раза, то он будет нежным и офигенским. Тут главное чувственность и доверие. И если кто-то считает, что переспать с девственницей — это тупо её «распечатать», те — конченые мудаки. И с такими связываться не стоит. Пусть самоутверждаются в другом месте.

Аккуратно усаживаю Лилю в мягкое кресло. Отрываясь от её губ, выпрямляюсь. Лиля снимает с меня болтающиеся на честном слове брюки. Провожаю уплывающим взглядом, как она касается рукой моей вздымающейся груди, далее — ниже по животу. Останавливается у резинки боксеров. И смотрит на меня снизу вверх. Ресницы дрожат.

Неужели она решается на…

Немного спускает резинку сбоку. Трепетно и долго целует меня в шрам. Как будто от её поцелуя он может исчезнуть. От такой взрывной близости её манящих губ едва не кончаю раньше времени.

Отстраняется. И основа этот убийственно-невинный взгляд.

Не решается. Понимаю. Не готова. Я и не настаиваю. Желание девушки сделать парню минет должно быть осознанным.

— На мне слишком много одежды, ты не находишь? — врываются в моё затуманенное сознание её слова.

Чуть ли не рывком стягиваю с неё джинсы. Лиля смеётся, откидываясь на спинку кресла.

— Где там твой квест? — намекаю на