Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И следом другая нелогичная мысль: а что, если у Артёма, действительно, есть коллекция женских трусиков? Тогда я собственными руками натяну каждые из них на его оттопыренные уши. Ибо нефига.
Кто-то говорил про чистый разум и светлую голову? Тогда зачем я об этом думаю?
Прекращаю размышлять, как только за моей спиной захлопываются створки лифта. Нажимаю кнопку домофона и толкаю тяжёлую подъездную дверь на улицу. Меня уже ждут. Приветливо сверкают фарами. Как будто я могу мимо пройти. Нет, сегодня я сяду именно в эту машину. И уеду именно с этим человеком.
Первое, с чем я сталкиваюсь, залезая в салон, это закрывающий лицо Артема чёрный воздушный шарик. И надпись на нём: «Не держи зла, держи шарик».
— Что это значит? — улыбаясь, произношу вместо приветствия. Забирая из рук Артёма такой милый презент.
— Это значит: «Держи шарик», — заводит двигатель. — Там были с другими надписями, типа: «Вечно молодой, вечно пьяный», «Живи, как прёт, а остальное не Еб*т». Так что выбрал для тебя самую нейтральную формулировку.
— А там, это где? В магазине?
— Нет. Я снимал день рождения одного блогера. Известного, видимо, в узких кругах самого блогера. Вот стырил для тебя оттуда шарик, — выезжая с второстепенной дороги на главную, ждёт проезжающие мимо нас автомобили. — Как говорят: «С работы унеси хоть гвоздь. Ты здесь начальник, а не гость», — поворачивает направо, придерживая руль только левой рукой. — На самом деле, я первый раз что-то тырю с работы. Так что, считай, ты меня подстрекла на преступление.
— Я буду всё отрицать. Скажу, что вообще с тобой не знакома, — со скрипом сжимаю шарик в руках, сдерживая улыбку.
— Вот так, да? То есть не быть нам с тобой, как Бонни и Клайд?
— Я лучше займусь с тобой тем, что не карается законом.
— Тут соглашусь. Тут я только «за». Руки, ногами, и кое-чем ещё.
Дорога до дома Артёма, точнее до его квартиры, напрочь вылетает из моей памяти. Понимаю, что я реально остаюсь с Соковичем один на один, когда уже в его прихожей включается свет. Артём снимает с себя верхнюю одежду, и я замечаю, что он в костюме. В умопомрачительном чёрном, приталенном костюме. Мои эмоции от увиденного можно сравнить с теми же ощущениями, когда я видела Артёма по пояс обнаженным, отжимающимся на турнике.
Как перестать на это таращиться?
— Если бы не знала, что ты был на съёмке, — отмираю, привязывая шарик к дверной ручке, — подумала бы, что ради меня нарядился, — заторможено расстегиваю свою куртку. Как будто парня в костюме никогда не видела.
Такого, нет.
— Я хотел было заехать домой, переодеться, перед тем, как пройтись по магазинам, но потом вспомнил, что тебе нравится официальный стиль в одежде. Так что можешь считать, что да, ради тебя, — он сейчас не стебётся. Я в ответ на его честность хлопаю глазами. А в голове — круговорот неозвученных слов. И среди них тоже нет стёба. — О, знакомая рубашка, — с неподдельным интересом меня рассматривает. — Это хорошо, её я уже расстёгивал.
Артём сворачивает на кухню, разбирает пакеты, которые (это я сейчас вспоминаю) достал из багажника своей машины, как только мы припарковались.
— Кофе, чай, поцелуи? — поворачивается ко мне. А я застываю в нерешительности в дверном проёме.
— И того, и другого. Можно без кофе и чая, — завожу руки за спину, слегка заламывая пальцы.
— Прекрасный выбор, — Артём забивает на не до конца разобранные пакеты, оставляя их в раскуроченном виде лежать на полу
Подходит ко мне. Касаясь моего подбородка, проводит большим пальцем по моим губам. Оставляет на них короткий, тёплый поцелуй.
— Ну-ка, присядь сюда, — уводит меня за руку к столу. Приподнимает за талию и усаживает на столешницу.
И его такие простые, но уверенные действия окончательно тушат во мне желание сомневаться, что я поступила правильно, приехав к нему.
— Только не смеяться, — отстраняется с серьёзным видом. — Я делаю это первый раз в жизни.
А я не знаю, о чём и думать. Ёрзаю на месте, обхватывая пальцами край стола.
Артём развязывает галстук, он летит куда-то в сторону. Потом снимает пиджак. Аккуратно вешает его на спинку стула. Расстёгивает пару пуговиц на белоснежной рубашке. Видимо, для затравки. Не успеваю насладиться его завлекательной широкой шеей, как уже медленно закатываются рукава. И вид сильных мужских рук с проступающими венами заставляет меня затаить дыхание.
— Если не поняла, это я тебе стриптиз показываю. Демо-версию, — продолжает расстёгивать рубашку. На этот раз до последней пуговицы.
— А остальное за деньги?
— Остальное ты снимешь с меня сама, — встаёт около моих широко расставленных ног. Целует в губы, заставляя меня витать в нереальности. Веду рукой по обнаженному участку его кожи, очерчивая каждый мускул. Одно дело видеть, представлять. Другое — трогать, наслаждаться и снова представлять. Это какая-то извращённая степень кайфа.
Артём останавливается и неожиданно то ли проговаривает, то ли пропевает, глядя мне в глаза:
Выпускной, и ты в красивом платьице,
И тебе вот-вот семнадцать лет,
Я хотел тебе просто понравиться,
И как сумел, на гитаре сыграл и спел…*
— Это ты к чему? — замираю. И от его слов, и от цепочки ярких ассоциаций, уносящих меня на пару лет назад.
— Знаешь, в день моего школьного выпускного я был без пары. Так как, ты уже в курсе, я был толстым. То есть не особо привлекательным в глазах девчонок. Нет, они со мной дружили. Списывать давали. А я в обмен на это покупал им булки и пирожные в школьной столовой. Дружба дружбой, но на выпускном они предпочли более красивых одноклассников. На мне ещё был такой серый ублюдский костюм. Да я бы сам с собой в пару не встал, — понимаю, что за его слабой улыбкой скрывается детская обида.
— Видел бы ты меня в классе седьмом. Это был самый ужасный возраст. Лет тринадцать-четырнадцать, — успокаивающе глажу Артёма по предплечью. — В это время происходит какая-то жутчайшая трансформация тела. Когда из маленькой девочки начинаешь превращаться в девочку постарше. Вроде ещё не подросток, но