добавляю сахар и сироп в свежесваренный капучино.

Может, Сокович-старший оплатит уже дорогой бензин для своего траходрома на колесах и укатит на все четыре стороны? Ан, нет. Всё еще стоит.

Что, никуда не торопишься? Не ждёт тебя в машине очередная краля?

Но не могу же я вечно тут стоять? Лавируя между газировкой, чипсами и автотоварами, оказываюсь около Артёма. Ставлю кофе перед ним на стойку:

— Я тебе тоже взяла, — и тут перевожу взгляд на Соковича-старшего.

Пошёл, ты. Не буду я глаза от тебя прятать. Можешь даже прочитать в них всё, что я о тебе, Дмитрий, думаю. Моё мнение не изменилось.

— Тём, приезжай к нам в пятницу вечером. Мы планируем сауну арендовать. Попаримся, отдохнём, — обращается к племяннику, а сально смотрит на меня. — Можешь подружку с собой захватить.

— Дим, я подумаю, — жмёт ему руку, подчеркивая этим самым, что разговор окончен.

«Играя в молчанку», выходим из торгового зала минимаркета заправки и, так же не проронив ни слова, садимся в машину. Обратная дорога до города пролетает в задумчивой тишине. Хорошо хоть не в тяжелой и гнетущей.

Останавливая машину около моего дома, Артём провожает меня до подъезда. И я жду от него каких-то слов или действий. Не может этот вечер закончиться недосказанностью, ведь явно в настроении Артёма что-то изменилось.

— Ты знаешь Диму? — наконец задаёт мучающий, по всей видимости, его вопрос.

— Диму я не знаю. А вот с Дмитрием косвенно знакома.

— Насколько косвенно?

— Настолько, что я не придаю этому никакого значения.

— А где вы с ним познакомились?

— В клубе… — не успеваю договорить. И вот тут очень вовремя открывается дверь подъезда. Из которого лёгкой джазовой походкой «выплывает» тело.

Да что ж такое. Вот что тебе дома не сидится?

И не нужно обладать сверхспособностями, чтобы понять, чему посвящён этот вечерний променад. Запах, исходящий от отца, подтверждает мои догадки. Меня тут же охватывает чувство неловкости, постепенно переходящее в стыд. А это отец ещё рта не открыл.

— О, Лилька, — как накаркала, открывает. — Ты разве не дома? — фокусирует на мне рассеянный взгляд.

— Я гуляла, — даже дерзить ему не хочется. Настолько он жалок сейчас.

Небритый. Осунувшийся. Пожёванный какой-то. С утра, когда я столкнулась с ним на кухне, опаздывая на пары, он был ещё на человека похож. А сейчас… В глаза бросается сильный контраст с подтянутым, одетым с иголочки, пышащим харизмой альфа-самца Дмитрием Соковичем, который встретился нам ранее. А ведь они плюс-минус ровесники.

Остатки моего возвышенного состояния, в котором я пребывала в течение этого вечера, мгновенно испаряются. Тоже начинаю ощущать себя жалкой. Моральная усталость давит на плечи. И в поисках физической опоры прислоняюсь спиной к кирпичной стене. Хочется мысленно стечь по ней куда-то под фундамент.

— Иди домой, уроки учи. А не по улицам шляйся, — накидывая на меня свои претензии и наставления, включает режим заботливого папочки.

— Какие уроки? Я уже в универе учусь, проспись, — отзываюсь безэмоционально.

— Так вот займись учёбой. А то будешь, как мать, чёрт знает чем заниматься, ночами где-то пропадать, а потом с цветами домой заваливаться. Ведёт себя как шалава. Ни стыда не совести.

Меня моментально прошибает раздражение и злость:

— Ты охренел вообще? Последние проспиртованные мозги в унитаз, что ли, слил?

— А ты не вякай, вякалка ещё не выросла.

— В таком тоне разговаривать о Лиле и её маме лучше не стоит, — раздаётся за спиной отца спокойный, излучающий абсолютную уверенность голос Артёма.

— А ты кто такой? — отец обращает на него внимание. Осматривает скептически с ног до головы.

— Я. Лилин. Друг, — Артём обозначает границы. И от того, что он вмешивается в наш с отцом неприятный диалог, мне почему-то становится морально легче. Так как половину отцовского негатива он забирает себе.

— Ааа, защитничек, — отец сплёвывает в сторону. — Если бы не торопился, я бы и с тобой провел воспитательную беседу.

— Я в ваших уроках жизни не нуждаюсь. Но вот вам могу дать совет: поторопиться, пока пивнуха на улице Вишневского ещё открыта.

— Борзый что ли? Знаю я вас таких… Не лезь в чужие дела, понял? За такое можно и получить. Я до армии боксом занимался, почти до кмс дошёл.

— Я учту. А вам информация к размышлению: пивнуха и травмпункт находятся на одной улице. Так что подумайте хорошенько и сделайте правильный выбор. От ваших дальнейших действий будет зависеть, где вы окажитесь в ближайшие минут пятнадцать.

Кажется, отец смог осилить сложносочинённый посыл Артёма, так как возражать ему, на удивление, не стал.

— Мы ещё поговорим, — бросает мне через плечо после недолгой паузы. Пошатываясь, спускается по порогам.

Наблюдая за удаляющейся спиной отца, меня как лавиной снова накрывает стыд.

Ну кому я дорогу перешла? Почему у меня вечно всё через одно место?

— Артём, извини. Дай мне минуту, — пытаюсь объяснить своё поведение. Так как в следующую секунду я отворачиваюсь к стене.

Опускаю голову. Тру руками лицо. Кусаю губы и задерживаю дыхание в попытках протолкнуть глубже застывший в горле комок. Провожу пальцем по прохладной кирпичной кладке. Взгляд цепляется за надпись, точнее рисунок. Половина сердца и буквы: «ЛЮБ», уходящие за угол стены. На другой половине сердечного послания кто-то затер буквы «ОВЬ» в продолжение слова «Любовь» и написал: «БЛЯ».

Действительно, в моей жизни одна сплошная «ЛюБЛЯ». Лучше и не скажешь.

Вздрагиваю от неожиданного прикосновения рук Артёма к моим плечам.

— Лиль, — снова звучит его, вселяющий спокойствие и уверенность голос. — Забей.

— На что? — застываю и опять не дышу.

— На то, что ты сейчас гоняешь в своей голове. По поводу отца и не только.

Скованная нерешительностью, разворачиваюсь к Артёму лицом:

— Мне сейчас так…

Стыдно, противно, неудобно…

— Забей, — повторяет свою просьбу, — постарайся не заморачиваться по этому поводу. Ладно?

— Ладно, — всё-таки глотаю ком, сдавливающий моё дыхание.

А вот теперь ты мне ответишь, заморачиваешься ли ты по другому поводу, или нет.

— Артём, — всматриваюсь в его глаза, — хочешь узнать продолжение истории моего знакомства с Дмитрием Соковичем?

— Можешь рассказать, а можешь не рассказывать. Это ничего не изменит. Мало