уже вслух удивился Мякин. — Хотел полакомиться, а гостинцев-то нет.

Профессор как-то странно заёрзал на своей койке и обиженно произнёс:

— У меня своего полно. Если вы, господин Мякин, что-то подумали про меня, то это напрасно. — Он отрыл свою тумбочку и засуетился. — Нельзя же думать про меня только на основании того, что я ближе всего к вам.

— Я так не думаю, — оправдывался Мякин. — Я вообще думаю, что это сделала медсестра.

— Медсестра такое не делала, — мрачно констатировал инструментальщик. — А профессор врёт: сам взял, а сейчас мозги пудрит. У нас в заводе за такие «пеночки» мазали тавотом инструмент.

— Вы не разбираетесь, а сразу — тавотом, — возмутился профессор.

— Вот, смотрите. — Он достал из своей тумбочки два пакета. — Вот, смотрите. Это мне подарил господин Мякин, а это… — он поднял второй пакет, —.. мне принесли родственники.

— Ага, — буркнул инструментальщик. — Родственники-невидимки.

Профессор бросил оба пакета в тумбочку и взволнованно ответил:

— Вы что, думаете, у меня не может быть родственников?

Инструментальщик лёг на койку, отвернулся к окну и произнёс:

— Родственники у всех могут быть, только невидимки не у всех бывают. Вот у нас в заводе…

— У вас в заводе, у вас в заводе. — перебил его профессор. — Вы же видите, что ваш завод никого не интересует!

— Почему же не интересует? — возразил бухгалтер. — Мне очень интересно, что там в заводе? А по поводу пакетов — так я вам профессионально заявляю, что дебета у вас, дорогой профессор, быть не должно. Дебет не бывает невидимым.

Профессор совсем разнервничался. Он вскочил на кровать и стал кричать:

— Караул! Гостинцев хотят лишить! Зависть их гложет! Караул! Помогите!

— Кому здесь плохо? — Седой доктор появился на пороге палаты. — Что за шум? Вам плохо? — обратился он к профессору.

Профессор прекратил кричать, спустился на пол, уселся на свою кровать и тихо ответил:

— У меня это нервное, уже прошло.

— Ну-с, тогда всем здравствуйте! Доброе утро! — Доктор вошёл в палату, а за ним протиснулся уже знакомый Мякину бородатый в зелёной униформе.

— Так-с, так-с. Что тут у нас? — Доктор подошёл к Мякину.

Бородатый вытащил из стопки бумаг тонкую папку и протянул её доктору.

— Анализ сделали, — продолжил доктор. — Так-с, так-с. Рентген. — Доктор взглянул на просвет рентгеновский снимок. — Всё весьма неплохо. Как спали?

Мякин спокойно, стараясь быть как можно равнодушнее, ответил:

— Удалось подремать.

— Подремать — это хорошо, — продолжил доктор. — Это очень недурственно. А это зачем? — Он показал бородатому какую-то запись в мякинской папке.

Бородатый пожал плечами и тихо ответил:

— Назначили.

— Хм… — отреагировал доктор и обратился к Мякину: — Какие будут пожелания, жалобы?

Мякин молчал и пристально смотрел на бородатого, а тот, в свою очередь, стараясь быть незамеченным, подмигнул ему и как бы случайно приложил палец к губам — мол, молчи, Мякин! Но Мякин не промолчал — он спросил:

— Доктор, а можно мне вернуться в свою первую палату?

Доктор сделал удивлённое лицо.

— Что, назад захотелось?

— Захотелось, — кивнул Мякин.

Доктор, оглядев палату, произнёс:

— Так-с, так-с. Конечно, не супер. — А что у нас в… — И он назвал номер первой палаты Мякина.

Бородатый замешкался с ответом, взглянул куда-то поверх головы доктора и неуверенно ответил:

— Кажется, поселили Адмирала.

— Адмирала? — переспросил доктор.

— Надо уточнить, — ответил бородатый.

— Ну-с, порешаем, — сказал доктор. — Уточним, а уж потом решим вопрос с вашим переселением. Согласны?

Мякин кивнул, а доктор перешёл к следующему пациенту.

— Как сегодня ваши нервы? — спросил он профессора.

— Вы знаете, доктор, мои нервы на пределе, — обиженно ответил профессор.

— Так-с, так-с, — отреагировал доктор. — Что здесь у нас? — Бородатый подсунул ему следующую папку. — Нервы, нервы, — перелистывая досье профессора, произнёс доктор. — Ну так кто же вам установил предел? — Он заинтересованно спросил профессора. — Мне припоминается, что вчера у вас пределов не было.

Профессор молча кивнул в сторону Мякина.

— Очень хорошо! — обрадовался доктор. — Вы реагируете на конкретные вещи. Это просто замечательно!

Профессор насупился и спросил:

— Доктор, вы действительно так думаете?

— Тут и думать нечего, — ответил доктор. — Раньше вам не нравилось что-то абстрактное, какие-то отдельные фразы, термины, а теперь — совсем другое дело!

— Какое дело? — переспросил профессор.

— Вас раздражает, то есть нервирует конкретный, целый человек. Это замечательно!

Профессор удовлетворённо улыбнулся:

— Доктор, это значит, я иду на поправку?

— Без сомнения, — ответил доктор, повернулся к бородатому и что-то сказал ему. Бородатый принял от доктора папку и сделал там пометку.

Профессор встал с постели, гордо осмотрел всех присутствующих и остался стоять, словно ожидая вручения каких-то наград. Доктор осмотрел его зрачки, похлопал по плечу и успокоил:

— Это у вас пройдёт, только соблюдайте режим, не пропускайте процедуры и принимайте лекарства. — Кто у нас следующий? — спросил он и подошёл к инструментальщику. — Шумит? — спросил он.

— Шумит, — ответил инструментальщик.

— Принимаете? — спросил доктор.

— Принимаю, — ответил инструментальщик.

Доктор взял папку пациента, полистал бумаги и спросил:

— Вы у нас уже почти месяц?

— Да, — подтвердил инструментальщик.

Мякин дальше не стал слушать медицинские диалоги и вышел из палаты. Он подошёл к окну. Погода сегодня радовала. Яркое солнце подсвечивало ещё не растаявший иней на деревьях. Мякин глубоко вздохнул и двинулся в сторону поста дежурной медсестры, а та, заметив его движение, вскочила из-за стола, быстро подошла к нему и заявила:

— Что вы здесь делаете? Здесь нельзя!

— Как? — удивлённо перебил её Мякин.

Дежурная недовольно произнесла:

— Сейчас обход — все должны находиться в палатах.

— Меня уже осмотрели, то есть обошли, — ответил Мякин.

— Это не имеет значения. У нас такой порядок, — настаивала дежурная.

— А у других другой порядок? — спросил Мякин.

Медсестра выпучила на него негодующие глаза и вернулась к себе. Она всей своей фигурой выражала полное недовольство мякинским поведением. Часто поворачивала в его сторону голову, качала ею и в знак презрения к Мякину отворачивалась от него. Мякин отошёл подальше от поста и продолжил любоваться солнечным утром. Он вспоминал, как ровно год назад в это же время сидел в конторе и, разбирая какие-то бумаги, неожиданно поймал на себе пристальный взгляд Раисы. В конторе не было приёмной. Кабинет Герасима Ильича находился рядом с большой комнатой, в которой трудились все конторские. Раиса, как помощница и секретарь начальника, занимала почётное место сразу у входа. Мякин сделал вид, что не замечает, как на него смотрит Раиса. Она давно поглядывала на Мякина, и ему это не очень нравилось — мешало, отвлекало от работы. А однажды, когда Мякин задержался из-за срочной подготовки важной бумаги, она подошла к нему, села напротив и, глубоко вздохнув, сказала:

— Утомишь ты себя, Мякиша. Отдыхать нужно.

Он пробубнил ей в ответ что-то