голову, чтобы вступить с ней в борьбу, потому что она убила моего родителя и стала моим врагом. Как говорится, друзей держи близко, а врагов – еще ближе. Долг наследника престола – бороться с тем, кто погубил его отца. И пусть Господь отберет у меня все, лишит всего и превратит в полное ничтожество, если я хоть на секунду испытал радость от прикосновения к вашей короне!

«Покаяние» принца Генриха.

Художник Henry Courtney Selous, 1860-е.

И король Генрих Четвертый верит сыну.

– Сынок, за такие слова я еще сильнее тебя люблю! Подойди, присядь на кровать и выслушай мой совет. Думаю, он будет последним. Богу известно, какими окольными и кривыми путями я добыл корону. Но только мне самому известно, с какой мучительной тревогой я эту корону носил. К тебе же она переходит на совершенно законных основаниях как к моему прямому наследнику. Все, чем я запятнал себя в борьбе за власть, сойдет со мной в могилу. На мне корона выглядела как символ неправомерно захваченной власти, а люди, которые помогли мне взойти на трон, до сих пор живы, и это постоянно порождало смуту и войны. Ты знаешь, что моя жизнь все эти годы была под угрозой, но моя смерть все в корне изменит: то, что я получил незаконно, перейдет к тебе по праву, ты – мой наследник. Твоя позиция будет намного тверже, чем моя, но не расслабляйся: трон под тобой не так уж прочен, как ты думаешь, потому что обиды еще свежи. Я стал королем, потому что мне помогали и поддерживали меня очень сильные и богатые люди, обладающие большим влиянием, но эти же самые люди могли в любой момент скинуть меня с престола. Чтобы избежать этой опасности, я многих из них подверг репрессиям или вообще истребил, а остальных собирался вести в крестовый поход в Святую землю, чтобы отвлечь от ненужных мыслей и побуждений и не дать им «в мои права внимательней всмотреться». Поэтому я и тебе советую, Гарри: веди войны в чужих краях, «чтоб головы горячие занять». Не давай им думать, тогда они быстрее забудут прошлое, понимаешь? Я бы еще много чего хотел тебе сказать, но сил нет, трудно дышать. Господи, прости меня за все и сохрани моему сыну престол!

– Ваше величество, вы добыли корону и передали мне, теперь она моя на законных основаниях, и я никому не позволю ее отобрать, – торжественно обещает принц Уэльский.

Входитпринц Джон Ланкастерский.

– Мой сын Джон пришел! – радуется король. – Ну все, с тобой повидался – можно и умирать. А где лорд Уорик?

Принц Генрих зовет Уорика, и когда тот приходит, король спрашивает, как называется то помещение, где ему сегодня стало плохо.

– Оно называется Иерусалимским покоем, – отвечает Уорик.

– Слава богу! Много лет назад мне предсказали, что я окончу свои дни в Иерусалиме, и я думал, что речь идет о Святой земле, а оказывается, это здесь. Несите меня туда, я там спокойно умру.

Уходят.

Что ж, король Генрих Четвертый действительно скончался в Иерусалимской палате Вестминстерского аббатства, случилось это 20 марта 1413 года. Душераздирающая история о преждевременно надетой принцем Генрихом короне и последующем разговоре с «ожившим» отцом взята Шекспиром у хрониста Холиншеда, а тот, в свою очередь, позаимствовал ее у бургундского хрониста Ангеррана де Монстреле. Достоверность этой истории не подтверждена.

П. Акройд рисует менее благостную картину, опираясь на другие источники. По его версии, принц Генрих летом 1412 года приехал в Лондон, явился в Вестминстерский дворец (не в аббатство! А именно во дворец, поскольку король еще не умирал) и попросил о личной беседе с отцом. Встреча происходила в присутствии четверых придворных, и в ходе этой встречи принц произнес длинную и страстную речь, а потом встал на колени и протянул королю кинжал. Свидетели встречи (те самые придворные) утверждали, что принц просил отца убить его, если он, принц, чем-то прогневал короля. «Мой господин и отец мой, – якобы сказал молодой Генрих, – моя жизнь не настолько дорога мне, чтобы я мог прожить один день, который вызовет ваше неудовольствие».

«Было много сказано в том же духе, и эффектная концовка речи заставила больного короля прослезиться. Таким образом, отец и сын помирились… Но взаимному согласию между отцом и сыном было не суждено длиться долго. Через шесть месяцев после их трогательной беседы Генрих Четвертый, измученный виной и болезнью, умер в Иерусалимской палате Вестминстерского аббатства»[16].

Акт пятый

Сцена 1

Глостершир. Комната в доме Шеллоу

ВходятШеллоу, Фальстаф, Бардольф и паж.

Ну что ж, публика, вероятно, устала от серьезного и трагического, пора дать ей возможность расслабиться и посмеяться, не напрягая слух в попытках уследить за мыслью, изложенной витиеватым стихом.

Фальстаф, как и планировал, заявился к судье Шеллоу, который безумно рад гостю и не намерен отпускать его слишком быстро: «Друг при дворе лучше, чем пенни в кошельке», – говорит он слуге, отдавая распоряжения угостить важную персону на славу, не считаясь с расходами. Как видим, не один лишь Фальстаф имеет корыстные устремления, судья тоже не лох и хочет закрепить полезное знакомство с целью извлечь выгоду в будущем, он ведь поверил, что сэр Джон занимает важное положение при дворе и пользуется влиянием.

Шеллоу суетится, пытаясь поддерживать разговор одновременно с Фальстафом и со слугой Деви, который так некстати лезет со всякими ненужными в данный момент вопросами: повестки вручить не смог; принесли счет от кузнеца за ковку лошадей; надо решить, чем засевать пашню, а еще требуется купить новую цепь к ведру, и так далее. Когда судья велит накормить повкуснее не только важного господина, но и всех его людей, Деви замечает, что вид у них довольно-таки потрепанный. Судья и сам не обольщается насчет окружения Фальстафа, называет их отъявленными негодяями, но боится, что, если не угодит им, они начнут рассказывать о нем гадости при дворе.