«когда приближенные вбежали в спальню, Генрих пожаловался, что у него вся кожа горит. Именно в это время король заболел таинственной болезнью, которая, согласно слухам, была проказой. Если учесть, что болезнь прошла несколько лет спустя, вряд ли этот диагноз был верен. Куда более вероятно, что Генрих заразился сифилисом»[15]. А. Азимов, как я уже говорила, с этим не согласен и грешит на псориаз. Но та ли это болезнь, которая в конце концов свела Генриха Четвертого в могилу в возрасте неполных 46 лет (1413)? Может, всему виной то самое неустановленное сердечное заболевание, о котором пишет Д. Норвич? «Википедия» гласит, что здоровье короля стало ухудшаться с 1408 года (в качестве диагноза предположительно указана проказа), временами правитель совсем не мог заниматься государственными делами, к 1412 году здоровье несколько улучшилось, но через год он все равно умер. Ни о каком «полном исцелении» здесь не говорится. Так какой же период болезни имеет в виду Шекспир в описываемой сцене: первый (примерно 1409–1411 годы) или последний, перед самой кончиной (конец 1412 – начало 1413 года)?

А Нортумберленд? Он действительно бежал в Шотландию, только случилось это, согласно источникам, уже после провала второго восстания. Все владения и титулы графа были конфискованы. В 1408 году бывший граф Нортумберленд, а ныне просто Генри Перси (поскольку титулы отняли, осталось только родовое имя) вернулся в Англию, хотел за какой-то надобностью переговорить с шерифом Йоркшира, но шериф его сдал королевским властям, которые устроили засаду и убили бывшего графа. Лорд Бардольф, который бежал вместе с Нортумберлендом в Шотландию и потом с ним же приехал в Йоркшир, был во время этой боевой стычки ранен и в тот же день скончался. Ни о каких объединенных армиях шотландцев и англичан речи нет, и тем более ни о каких победоносных битвах.

Если соединить убийство Нортемберленда и время начала таинственной болезни короля, то можно считать, что идет 1408 год. Однако ни второе восстание, ни титулы принцев сюда не вписываются. В общем, типичная для Шекспира «картина маслом».

Выслушав новости о разгроме «объединенной армии под предводительством Нортемберленда», Генрих снова принимается сетовать на несправедливость мироустройства:

– Ну почему мне не становится лучше от таких радостных вестей? Ведь все так хорошо в стране, а лично мне так плохо! Почему все так устроено, что бедняки голодают и при этом совершенно здоровы, а богатые люди, у которых все есть, тяжело болеют? Ох, что-то мне нехорошо, в глазах темнеет, голова кружится…

Оба сына и Уэстморленд бросаются к королю, произнося соответствующие случаю слова. А Уорик относительно спокоен.

– Не бойтесь, принцы, у короля часто бывают такие припадки. Отойдите, ему нужен воздух. Сейчас король придет в себя.

Надо же, оказывается, граф Уорик куда ближе к королю, чем сыновья. Он постоянно рядом, потому и знает, как часто бывают приступы и что нужно делать. А вот принцы не знают. Показательно.

Кларенс и Глостер (проще говоря – Томас и Хемфри) испуганно и тревожно переговариваются о том, что их отец совсем сдал, заботы и волнения его довели окончательно, он вот-вот умрет и всякие народные приметы это подтверждают.

– Потише, принцы, – одергивает их Уорик. – Король очнулся.

Генрих и впрямь приходит в себя.

– Помогите мне подняться и отведите в другую комнату. Только осторожней, – просит он.

Уходят.

Сцена 5

Другая комната во дворце

Король Генрих в кровати; Кларенс, Глостер, Уорик и другие.

Прежде чем описать действие, давайте определимся с местом. Какая «другая комната» в каком «дворце»? Предыдущая сцена имела место в Иерусалимской палате Уэстминстерского аббатства. Другая комната – где? Если она «другая», то должна быть в том же здании, а никак не во дворце. Судя по всему, мы имеем дело с очередной вольностью либо переводчика, либо редактора издательства «Искусство». В издании 1937 года, например, написано «другая зала», а в оригинале – «another chamber», то есть просто «другая комната» или «другое помещение», и никаких дворцов не упоминается.

Король просит не шуметь, но от негромкой музыки он бы не отказался. Уорик велит позвать музыкантов, пусть играют в соседней комнате.

– Положите корону на подушку, – говорит Генрих.

– Отца вообще не узнать, – в отчаянии произносит Кларенс. – Глаза ввалились, выглядит ужасно.

– Потише, – снова осаждает его Уорик.

Входит принц Генрих.

– Кто-нибудь знает, куда девался Кларенс? – спрашивает он прямо с порога.

– Я здесь, – откликается младший брат. – У нас беда.

Принц Генрих, как обычно, сначала шутит, потом становится серьезным:

– Что с отцом?

– Очень плохо, – отвечает Глостер.

– А про победу он знает? Надо скорее ему сказать, пусть порадуется.

Принц Генрих у постели больного Генриха Четвертого.

Художник Josiah Boydell, гравер Robert Thew, 1795.

– Сказали уже, – говорит Кларенс. – Как раз при этом известии его и задурнило.

– Ну, если человек заболел от радости, значит, скоро поправится безо всяких лекарств, – легкомысленно заявляет принц Уэльский.

– Да тише вы! – сердито шикает Уорик. – Ваш отец, кажется, задремал, не мешайте ему.

Кларенс предлагает перейти в другую комнату, чтобы не потревожить больного. Все, кроме принца Генриха, который предпочитает остаться возле отца, уходят.

Он задумчиво разглядывает лежащую на подушке корону.

– Ну и зачем здесь лежит корона? – рассуждает принц. – С виду – блеск и золото, а на самом деле – сплошные тревоги и заботы. Человек с короной на голове никогда не сможет спать таким здоровым, крепким сном, каким спит какой-нибудь простолюдин в ночном колпаке. Венец на голове