Принцу вдруг кажется, что король уже не дышит: он рассматривает пушинку возле самых губ спящего и отмечает, что она не шевелится от дыхания.

– Это не сон, а смерть, – констатирует принц. – Отец, ты по праву получишь от меня и слезы, и скорбь, потому что на самом деле я нежно люблю тебя. А я по праву получу от тебя корону как твой прямой наследник.

Он надевает корону и продолжает:

– Пусть Господь поможет мне сохранить ее. Даже если все силы мира соберутся воедино – они не смогут вырвать у меня то, что я получил на законных основаниях. Я получаю эту корону по наследству и точно так же по наследству передам своему сыну.

Принц Генрих примеряет корону отца.

Художник John Callcott Horsley, гравер Mason Jackson, 1860-е.

Ах вот как! Выходит, принца Уэльского все-таки немало беспокоил тот факт, что его папа взошел на престол незаконно. А коль монарх не вполне «в своем праве», стало быть, и он, Генрих Монмут, не совсем настоящий принц. Неприятные ощущения, что уж там…

Принц уходит, не сняв корону.

А тут король Генрих, очнувшись, зовет к себе:

– Уорик! Глостер! Кларенс!

Входят Уорик, Глостер, Кларенс и другие, начав наперебой спрашивать:

– Вам лучше? Что для вас сделать?

– Почему все ушли и оставили меня одного? – капризно вопрошает король.

– Так с вами же оставался принц Генрих, он собирался охранять ваш покой, – отвечает Кларенс.

Король изумлен:

– Генрих?! А где он? Почему его здесь нет?

Уорик и Глостер объясняют, что принц, вероятно, вышел через другую дверь, потому что через ту комнату, где все находились, он не проходил.

Король спохватывается, что не видит рядом с собой короны.

– А где корона? Кто взял ее с подушки?

– Когда мы уходили, она лежала здесь, – растерянно говорит Уорик. – Никто не брал.

– Значит, взял принц, – делает вывод король. – Ну-ка найдите его и тащите сюда. Ему так не терпится сесть на трон, что он принял мой сон за смерть. Пришлите его ко мне, Уорик, заодно и устройте ему выволочку.

Уорик уходит.

– Мало мне болезни, еще и принц своими поступками хочет меня доконать, – жалуется Генрих Четвертый и обращается к сыновьям Томасу и Хемфри: – Видите, мальчики, чем оборачивается родительская любовь? Чуть запахло деньгами и властью – и всю сыновнюю преданность как рукой снимает. Отцы ночами не спят, всю свою жизнь кладут на то, чтобы обеспечить будущее своих детей, дать им образование, накопить для них денег, а дети только и ждут, когда мы помрем и все им оставим. Каждого отца перед смертью посещает эта горькая мысль.

ВходитУорик.

– Ну? – строго произносит король. – Где этот паршивец, который не смог дождаться, пока смерть меня приберет?

– Я нашел принца в соседней комнате. Он так плачет, что сердце разрывается! Сейчас придет сюда.

– А корону зачем стащил?

Входитпринц Генрих.

– А, явился! Подойди ко мне, Гарри. А вы все выйдите, оставьте нас одних, – распоряжается король.

Уорик и прочие уходят.

– Отец, я уж не чаял увидеть вас живым, – говорит принц.

– А это потому, что ты принял желаемое за действительное, – сурово отвечает король. – Ты слишком сильно хотел, чтобы я умер. Неужели тебе так не терпится влезть на трон? Прямо дождаться не можешь! Глупый ты мальчишка! Рвешься к власти и даже не подозреваешь, что она тебя раздавит. Ладно, потерпи еще немножко, мне уже недолго осталось. Ты украл у меня корону, которая и так стала бы твоей всего через несколько часов, и тем самым подтвердил мои самые худшие предположения: ты меня не любишь. Более того, ты хотел, чтобы перед смертью я в этом убедился. Ты что, не мог подождать полчаса? Ну, давай, иди, вырой мне могилу заранее и вели звонить в колокола в честь твоего воцарения, хотя я еще не умер. Прогоняй моих слуг, нарушай мои указы, начинай глумиться над порядком. Пусть все знают: на троне – Генрих Пятый! Убирай мудрых советников, собирай к английскому двору всяких беспутных обезьян со всего мира, подонков и бездельников, грабителей и убийц, всех зови сюда, всех привечай, давай им власть и должности. Бедная, бедная моя Англия! Ты и так больна от гражданских войн, я не смог уберечь тебя от смут, а при новом короле ты опять превратишься в пустыню, по которой будут одни волки бродить, как в древние времена!

– Простите меня, отец! – покаянно восклицает принц Генрих. – Если бы меня не душили слезы, я бы прервал вашу речь куда раньше и мне не пришлось бы выслушивать все эти горькие упреки и обвинения. Вот ваша корона, возьмите и носите еще много лет! Один Бог знает, как больно мне было, когда я вошел и увидел, что вы лежите бездыханный. Чтоб я пропал, если вру и притворяюсь! Я подумал, что вы умерли, и впал в такое отчаяние, что начал разговаривать с вашей короной, упрекать ее, винить в том, что она довела вас до преждевременной гибели. А потом взял в руки и надел себе на