король бросил жезл и остановил поединок, а потом просто отправил обоих в изгнание. Если бы он дал им возможность сразиться, мой отец одержал бы победу и доказал, что ни в чем не виноват, тогда никакой конфискации не было бы.

– Ерунду вы говорите, лорд Маубрей, – возражает Уэстморленд. – В те времена граф Херифорд считался одним из самым сильных бойцов в Англии. (Напомню для забывчивых, что Генрих Болингброк в своей докоролевской жизни имел разные титулы, в том числе и титул графа Херифорда.) Так что неизвестно, кто победил бы в том поединке. Но даже если бы победу одержал ваш отец, он бы мало что выиграл, потому что народ боготворил Болингброка, а вашего отца все единодушно ненавидели. Но оставим это, я пришел сюда с другой целью. Меня прислали узнать, чем вы недовольны, и передать, что король готов вас выслушать. Если ваши требования законны, они будут удовлетворены.

– Король готов пойти на переговоры не потому, что он к нам хорошо относится, а потому, что не уверен в исходе сражения, – самоуверенно заявляет Маубрей.

– Господи, Маубрей, откуда в вас столько самомнения! – восклицает Уэстморленд. – Предложение короля продиктовано милосердием, а вовсе не страхом перед вами, можете мне поверить. Да вы посмотрите на наше войско! Ну какие могут быть разговоры о страхе, сами подумайте! У нас воины лучше подготовлены, и оружие более совершенное, и мотивация у бойцов сильнее. Так что не надо петь песни о том, что наше предложение – вынужденное.

– Я против переговоров, – твердо говорит Маубрей.

У Хестингса, однако, позиция более гибкая.

– У принца Джона есть полномочия принимать решения от имени короля? – интересуется он.

– Ну что вы спрашиваете! – возмущается Уэстморленд. – Он полководец, стоит во главе армии, и это автоматически означает, что у него есть все полномочия.

Архиепископ передает посланнику свиток с перечнем претензий:

– Передайте это принцу, и пусть все наши требования удовлетворят прямо по пунктам, а наши сторонники по всей стране пусть будут оправданы в соответствии с законом. Как только принц подпишет от имени короля согласие исполнить все это, мы сразу же сложим оружие.

– Хорошо, я вручу свиток принцу. Окончательный этап переговоров будет проведен руководителями обеих сторон: они сойдутся на глазах у войск. Если договорятся закончить дело миром – слава Богу, если же нет – будем сражаться.

Архиепископ согласен.

Уэстморленд уходит.

– Что-то мне подсказывает, что если мы заключим мир – толку не будет, – говорит Маубрей.

Хестингс не чует никакого подвоха.

– Не бойся. Если мы заключим мир на тех условиях, которые мы прописали, то будем в полном шоколаде, нас никто пальцем не тронет.

– Ты не понимаешь, – отвечает Маубрей. – Даже если нас оправдают и простят, то восстание точно не забудут. Как бы мы себя ни вели – в нашу сторону будут смотреть с подозрением и ждать от нас любой подлости.

Вот и еще одна любимая мысль Шекспира, мы ее находили и в первой части «Генриха Шестого» (разговор Жанны с Бургундцем), и в первой части «Генриха Четвертого», когда Вудсток просит не рассказывать Хотсперу о мирных инициативах короля: даже будучи прощенным, бывший изменник навсегда остается под подозрением, как бы «правильно и хорошо» он себя ни вел.

– Нет, милорд, вы не правы, – возражает ему архиепископ. – Король устал от бесконечных конфликтов, поверьте мне. Он понял, что, убивая одного врага, тут же наживаешь двух новых в лице его наследников. Я уверен, что он искренне хочет покончить с этим раз и навсегда. Король знает, что всех врагов все равно не истребить, хотя он, может, и хотел бы этого. Мы все так тесно связаны друг с другом, что, уничтожая врага, обязательно нанесешь ущерб другу, понимаете?

– К тому же у короля уже не хватает мощности репрессивного аппарата, – подхватывает Хестингс. – Он все израсходовал на своих прежних врагов.

– Именно! И если мы сейчас договоримся, то мир между нами и королем станет прочнее, чем прежде, – добавляет архиепископ Йоркский.

И Маубрей сдается:

– Ладно, будь по-вашему! О, вот и Уэстморленд возвращается.

ВходитУэстморленд.

– Принц идет сюда, – сообщает он. – Вы готовы встретиться с ним на глазах у войск?

Маубрей и архиепископ подтверждают готовность приступить к мирным переговорам.

Уходят.

Сцена 2

Другая часть леса

Входят с одной стороныМаубрей, архиепископ, Хестингси другие, с другой —принц Джон Ланкастерский, Уэстморленд, офицеры и свита.

Принц Джон обращается к архиепископу Йоркскому с длинной речью, в которой упрекает его, служителя церкви, священника, в том, что он взялся за оружие и использует свой авторитет посредника между Богом и людьми во вред государству.

– Кто бы мог поверить, что вы употребите свой сан во зло! Вы поступили так же, как поступают королевские фавориты, когда проворачивают всякие махинации, прикрываясь именем монарха. Вы вооружили ваших подданных, прикрываясь «лживою личиной божьей воли».

– У нас нет цели нарушить мир, – с достоинством отвечает архиепископ. – Я уже говорил лорду Уэстморленду, что мы вынуждены были сплотиться и взяться за оружие, чтобы в годину смуты оградить себя. Я предъявил вам перечень обид, которые нам причинили. Этот перечень был с презрением отвергнут, потому и начались военные действия, которые вы легко могли бы прекратить, если бы исполнили наши требования.

– А если не исполните – мы будем сражаться до последней капли крови! – тут же встревает неугомонный Маубрей.

Уэстморленд и Хестингс.

Художник Henry Courtney Selous, 1860-е.

– У нас много сторонников, которые подхватят наше знамя, если мы не победим, – подхватывает Хестингс. – Так и будем воевать из поколения в поколение.

Принц Джон настроен скептически:

– Ну, лорд Хестингс, у вас остроты зрения не хватит, чтобы прозревать так далеко в глубь веков.

Уэстморленд не дает перепалке разгореться и переводит разговор в деловое русло.

– Ваша светлость, как вы смотрите на условия, изложенные восставшими? – спрашивает он принца.

– Я все одобряю и принимаю. Клянусь, что вы ложно поняли побуждения