бы. Подумать только, всего десять лет назад Нортемберленд дружил с королем Ричардом, а спустя два года уже воевал с ним на моей стороне! Всего восемь лет назад он был мне самым близким человеком, заботился обо мне, как старший брат, готов был все положить на алтарь моего успеха! Он бросил вызов Ричарду прямо в лицо! Милорды, кто из вас при этом присутствовал? Кажется, ты, Невиль?

В этом месте нам придется прервать прочувствованный монолог короля Генриха и расставить кое-какие точки. Во-первых, «десять лет назад» и «восемь лет назад» дают нам опору для исчисления времени. Если мятеж Болингброка (1399 год) был восемь лет назад, стало быть, у нас на сцене 1407 год. Значит, теперь уже точно не «сразу» после Шрусбери, а все-таки ближе ко второму восстанию Нортемберленда. Хотя второе восстание имело место в 1405 году, но уж ладно, всего год-другой, закроем на это глаза. Во-вторых, с какого перепугу Генрих Четвертый называет Ричарда де Бошана, графа Уорика, Невилем? Ричард Невилл (или Невиль, как в переводе), известный в истории под прозвищем «Делатель королей» (Kingsmaker), получил титул графа Уорика вследствие женитьбы на Анне де Бошан, дочери того самого Уорика, который в данный момент находится на сцене. До свадьбы, состоявшейся в 1436 году, то есть спустя лет 30 после рассматриваемой сцены, титул принадлежал семье де Бошан. Да, Бошаны и Невиллы были родней, причем довольно близкой, именно поэтому для бракосочетания десятилетней Анны и семилетнего Ричарда потребовалась папская булла. Но тем не менее граф Уорик из пьесы ни при каких условиях не мог именоваться Невиллом. Опять всему виной однообразие имен, вводящее в заблуждение приличных людей вроде Холиншеда и Шекспира: перепутали одного Ричарда, графа Уорика, с другим.

Теперь возвращаемся к нашим героям. Король Генрих ударяется в воспоминания о том, как был низложен предыдущий монарх Ричард Второй.

– Нортемберленд оскорблял Ричарда, а тот со слезами на глазах сказал: «Ты, Нортемберленд, – всего лишь лестница, по которой мой кузен Болингброк вскарабкался на престол. Вот увидишь, придет время – и это обернется против тебя самого». И ведь как в воду глядел, пророк доморощенный! Словно заранее знал, насколько непрочной окажется наша дружба.

Ну как тут не вспомнить замечательные слова французского философа Жана де Лабрюйера: «Вместе с благодарностью за услугу мы уносим с собой добрую долю расположения к тому, кто нам эту услугу оказал». Эта мысль дорога Шекспиру, он тщательно прописал ее в «Ричарде Втором» и повторил в «Генрихе Четвертом».

Уорик в своем ответе излагает вполне современные основы прогнозирования социальных процессов и индивидуального поведения:

– В жизни людей есть определенный порядок. Если тщательно изучать прошлое, то можно выявить основные закономерности, управляющие жизнями, а зная эти закономерности, уже легко предсказывать будущие события. Да, эти события еще не произошли, но их семена уже посеяны здесь, в настоящем, и они обязательно прорастут и взойдут. Ричард понимал всю эту механику и отчетливо видел, что если Нортемберленд изменил ему, то и вам изменит, на одном эпизоде не остановится, потому что характер у него такой.

– Выходит, то, что случилось, было неизбежным? – удрученно говорит Генрих. – Ну что ж, раз ситуация неизбежна – встретим ее мужественно. Я слышал, граф и епископ собрали около пятидесяти тысяч солдат.

– Да ладно вам, быть такого не может, – уверяет его Уорик. – Это все пустые слухи, а значит, все преувеличено как минимум раза в два. Идите отдыхать, ваше величество, и ни о чем не беспокойтесь. Зуб даю: тех сил, которые вы уже отправили в Йорк, вполне достаточно для подавления восстания. К тому же у меня есть еще одна хорошая новость: Глендаур скончался! Со стороны Уэльса вам больше ничего не угрожает. Ваше величество, идите в постель, вы уже две недели хвораете, вам вредно не спать по ночам.

Как интересно! Оуайн Глендаур вообще-то скончался в 1416 году. Может, граф Уорик пользуется непроверенными слухами? Снова фейки? Кстати, точная дата и обстоятельства смерти Глендаура не установлены достоверно, но последняя запись хронистов о нем датируется 1415 годом.

– Вы правы, – соглашается король. – Последую вашему совету и лягу. Скорей бы одолеть эту смуту и отправиться, наконец, в крестовый поход.

Уходят.

Вопрос: а зачем здесь был граф Серри? Пришел, постоял, помолчал и ушел. Ни слова не сказал. Эх, Шекспир!

Сцена 2

Глостершир. Двор перед домом судьи Шеллоу

Входят с разных сторон Шеллоу и Сайленс, Плесень, Тень, Бородавка, Мозгляк и Бычок ; в отдалении – слуги.

И снова сцена в прозе. Деревенский судья Шеллоу радостно и подобострастно приветствует своего кузена и одновременно коллегу Сайленса, такого же судью. Шеллоу многословен, кидается в воспоминания о юношеских годах и товарищах по учебе в колледже, задает кучу вопросов о членах семьи Сайленса и об общих знакомых. Сайленс отвечает скупо и коротко, всячески демонстрируя, что не расположен к светской болтовне.

Оказывается, в веселые студенческие времена в одной компании с Шеллоу тусовался и Джон Фальстаф, который в те годы «был еще мальчишкой и служил пажом у Томаса Маубрея, герцога Норфолка». Да, это тот самый сэр Джон, который сейчас приехал вербовать солдат.

Фальстаф набирает свою армию.

Художник Henry Courtney Selous, гравер Burgess, 1860-е.

Хм… Интересная биография у нашего сэра Джона Фальстафа. Речь, как вы понимаете, идет о том самом Томасе Маубрее (Моубрее), которого мы знаем по пьесе «Ричард Второй». Ну, о том, который поссорился с Болингброком, был отправлен в пожизненное изгнание и через год умер в Италии. Его сынишка сейчас участвует