Полуперии. Их, разумеется, отпустили — взять с ободранных нищих было нечего — людоловы не пропустили ничего мало-мальски ценного. Керф даже кинул им кошелек одного из убитых — выбрав, разумеется, перед этим все серебрушки.

Осчастливленные спасенные тут же передрались. Отчего предложение насчет поджога показалось не таким уж и кощунственным…

Возвращаться в кабак Керф не спешил. Отчаянно болела голова. Мечник присел у коновязи. Дышал преддождевым ветром, смотрел на лошадей… Они все же, куда лучше людей, как не крути!

Но вскоре ему прискучило. Опять же, друзья-товарищи могли выхлебать все пиво. А пить воду Керф не любил с детства!

Первыми словами, которые мечник услышал, войдя в тепло и сухость кабака, был громкий рев командира:

— Да я пидора этого и за бесплатно зарежу!

Стало ясно, что компания снова влезает в какую-то авантюру. Мечник поспешил к столу, за которым сидели рыцарь с монахом. Богоугодное дело, это, конечно, хорошо. Но молитву на хлеб не намажешь!

— О ком речь, командир? — подсел Керф.

— О сиятельном рыцаре Руэ, — ответил Мартин, чье лицо перекосило, словно после удара. — О сиятельном куске дерьма, к которому у меня долгие счеты!

Глава 23

Камни и цепи

— Режь его!

— Режь!

— Вали утырка!

— Косой, мы за тебя!

— Хосе! Хосе!

Все, кто был на тюремном дворе, сбежались в дальний угол. Там начиналось веселье! Хосе и Косой решили, наконец, выяснить, с кем будет ночевать Кармина. Выяснять договорились на ножах и полотенцах. Ножи в руки, полотенцем связаны левые ноги. По команде начнется смертоноснейший танец смерти — три-четыре движения, неуловимых непривычному взгляду. И все! Один умрет, зажимая разваленный ловким ударом живот, второй, развязав тугой узел из страсти и злобы, пойдет вступать в свои законные права!

Кармина сидела на низенькой лавочке, грызла семечки, хлопала подведенными сажей глазами, подмигивала обоим поединщикам. Рыцарям, чье благородство не имеет границ! Чьи чувства подобны вулкану! Поэтам ножа и верным адептам Высокого Искусства!

Меж Хосе и Косым встал Старый.

— Так, парни! Чтобы все по правилам! Не пинаться, в глаза не тыкать, по яйцам не целить! Чтобы никакой хуйни! Ясно⁈

— Ясно, — ответил Хосе, сверля ненавидящим взглядом человека напротив.

Косой молча кивнул, глядя куда-то в стороны.

Старый поднял платок…

* * *

— Итак, мастер Геольеро?.. — Руэ откинулся на стул, взял бокал с вином. Посмотрел сквозь него на пламя, бушующее в камине. Перевел взгляд на собеседника — невысокого курчавого толстяка со смуглой кожей уроженца Юга.

— Ваше предложение весьма заманчиво, — глава каторги поднял свой бокал, глянул сквозь хрусталь и вино на сиятельного рыцаря. Тот превратился в размытый силуэт. С кровавой каймой.

— Но?..

— Я опасаюсь последующих сложностей.

Руэ совершенно некуртуазно фыркнул.

— Дорогой мой Геольеро! Я предлагаю вам плату, что перекрывает ваше возможное жалование за тридцать лет. И всего-то, за отлучку полусотни отъявленных негодяев.

— Отлучку? — удивился тюремщик. — Вы думаете, они, надышавшись воздуха свободы, возжелают вернуться в наши гостеприимные, хоть и несколько тесноватые стены?

— Да вы поэт, друг мой!

— Певец камней, решеток и людей, сердца которых жаждою горят! — взмахнув руками, пропел Геольеро. — Моя крохотная слабость. Увы!

— Если не иметь слабостей, то можно сойти с ума, — понимающе кивнул Руэ.

— Ваша слабость — власть? — кротко спросил тюремщик.

— О, нет! — засмеялся рыцарь. — Власть, это всего лишь средство, чтобы получить нужное. Я всего лишь привык получать свое. Вот моя главная слабость, дорогой друг!

— Весьма оригинально, — кивнул Геольеро, — весьма оригинально. Что ж…

— Двадцать фениксов сразу, и еще тридцать в течение года, после окончания процесса. Разумеется, серебром, чтобы не доставлять лишних хлопот с разменом. И вы лишаетесь полусотни буйных гостей.

— Добавьте еще десяток золотых, и сможете забрать пару дюжин сверху. В конце концов, тюремные бунты весьма кровавы!

— Куда вы спишете пропажу, мне совершенно не интересно, друг Геольеро! В конце-концов, в подобных делах, мастер вы, а не я. Можете хоть всех своих подопечных утопить в реке. Порубив в мелкие кусочки, для удобства речных обитателей.

— Насчет реки — прекрасная задумка! Но к чему тянуть? По рукам, друг Руэ!

— По рукам!

* * *

— Прекратить хуйню! — пронесся над двором отчаянный вопль Эль Дженеральо — начальника сегодняшней смены стражи.

Круг из зрителей тут же рассыпался. Каторжники будто тараканы разбежались, попрятались по щелям. Даже Хосе с Кривым предпочли убраться к стене, сделав вид, что ничего такого не планировалось. Никто не хотел дразнить Эль Дженеральо! Бывший наемник, после ухода из профессии, отожравший неохватное пузо, взамен приобрел любовь к сомнительному увлечению — смотреть, как людей забивают насмерть. И помощников себе подобрал соответствующих! Лучше уж схватку на потом оставить. Все равно, не сбежать отсюда, времени полно!

Служебная дверь открылась, и во двор вывалилось две дюжины надзирателей, с фонарными щитами и с окованными железными полосами палками. Следом, на растрескавшиеся плиты, истертые тысячами ног, ступил десяток кнехтов в полной броне, с мечами и копьями.

Сидельцы, видя такую небывальщину, попытались вжаться в кирпич стен. Мало ли, к чему такое столпотворение? Как кинутся рубить направо — налево! Вон, рожи какие суровые! Истинно каторжные ряхи! Как таким только ворота открыли⁈

Вслед за доспешными, во двор вышел господин Геольеро в сопровождении рыцаря в багровой кирасе. Этот, впрочем, шлем надевать не стал. Высокий, черноволосый, взгляд острый… Духовитый, сообща решили молчаливые каторжники. И испугались еще сильнее. Точно, порубят, да в реку скинут, рыбу перед зимой подкормить. И раков.

Словно почуяв напряжение, плотной завесой накрывшее двор, бесшлемный рыцарь упер руки в бока и засмеялся. Добродушно и искренне.

Затем, вышел за кольцо охраны.

— Господа! Мне рекомендовали вашу каторгу, как место, населенное храбрейшими из храбрейших! Теми, кто готов бросить вызов кому угодно и когда угодно! Героями, можно сказать!

«Герои» запереглядывались. А ведь все верно говорит, парни! Мы такие!

— С чем пришел? — завопил Старый из толпы.

— С предложением, — оскалился рыцарь ухмылкой голодной гиены.

— Это с каким же? — снова из-за чужих спин, спросил Старый.

— Невидимка хуже судьи! — подмигнул рыцарь. — Выйди, раз ты тут главный!

— Главный тут я, — тихонько прошептал Геольеро.

— Разумеется, — наклонился к нему Руэ. — Но мы внутри, а не снаружи. Опять же, фениксы ведь стоят немного терпения?

Тюремщик понимающе покивал.

Старого пропустили. Он вышел из строя на пару шагов и остановился.

— Родриго Диас Де Бевара, по прозвищу Старый. А как зовут тебя, пришедший с предложением для героев?

Рыцарь снова улыбнулся, отстранил воина, попытавшегося преградить ему путь, и пошел к Старому. Подойдя, протянул руку, сняв перчатку.

— Сиятельный рыцарь Скарлетти ди Руэ.

— И что же ты предлагаешь, сиятельный рыцарь?

— Службу, свободу и мерк за два месяца в одно рыло. Тебе — три.

Старый помолчал немного, прищурился, внимательно разглядывая рыцаря. Тот молчал, не торопя с ответом.

— И что будем делать, сиятельный рыцарь?

— А сам как думаешь, друг Родриго?

— Диас. Для друзей я Диас. А вы мой друг, я это сразу понял! И думаю я, друг мой Скарлетти, что мы будем убивать, жечь и грабить. Возможно, насиловать.

— И что такой проницательный человек делает в такой дыре? — изумился Руэ. — Вот слово в слово! Только не возможно, а определенно!

— Определенно, дожидался тебя, о, наниматель!

Организационные сложности времени много не отняли. Диас оказался прирожденным командиром. Впрочем, он и так отходил несколько лет старшим в компании… К тому же, за четыре года проведенных на каторге, он знал всех и каждого.

Нужное количество подходящих бойцов набралось быстро.

Отобранная сотня шумно радовалась переменам, внутренне все же несколько волнуясь — как-то слишком неожиданными были перемены. Оставшиеся возмущались выбором Старого, но не громко — никто не хотел получить ножом в печень. Да и судя по всему, сиятельный рыцарь Руэ еще не раз наведается в их гостеприимные, а теперь уже, и не такие тесные стены!

Кармина, которую оставили, кинулась сперва к Хосе, потом к Косому. Но первый сделал вид, что вообще с нею не знаком. Второй же, совсем недавно бывший столь нежным, посмотрел сквозь, а после дважды больно пнул в живот, произнеся:

— Ну и наглый же ты пидорас!

* * *

В «яблочной» кладовой оказалось не так