плащах и красивые.

Бригг с сомнением оглядел компанию. Даже намека на белый цвет не прослеживалось.

— В душе, друг Бригг, в душе! — уточнил Хото. — Так вот, мы туда приезжаем…

—…И говорим: 'Господа присутствующие! У нас нет денег, мы хотим жрать, пить и баб! Но у нас есть мечи. И мы вот совсем недавно, каких-то полдня назад перехуярили половину ваших обидчиков. Вот доказательства! Смотреть можно, руками трогать только за плату! Дайте денег…

— И мы выебем остальных!

— Я хотел сказать «убьем!», но в целом, да.

— Нихрена себе план, — почесал затылок Рош, уронив шапочку на землю.

Подняв и отряхнув, снова ее напялил на лохматую, давно не мытую голову.

— Честное слово, сам бы я не рискнул вписываться в такой блудняк.

— Не ссы в капусту! — подбодрил рыцарь. — Отъебем, отпустим!

— По приезду в город, ты идешь в бордель! — хлопнул Бьярна по плечу Хото. — И не выходишь оттуда, пока из тебя не перестанет лезть всякая херня. Послушаешь, так ты словно вокруг света дважды обошел, не сходя на берег.

— У меня просто здоровья больше чем у вас, хлюпики! — засмеялся Бьярн и тут же нахлобучил шлем. — Я тебя не слышу! — еще громче засмеялся старик, крутя ладонями напротив ушей

— Вот и поговорили, — протянул Высота.

* * *

Людоловов смяли без потерь. Несколько ссадин, синяки… Ну и Керф лишился правого уха — ловкий вражина махнул навахоном, снеся одним легким касанием — отточил, паскудник, до синего блеска! С другой стороны, мечник сломал ловкачу шею, так что, они оказались в расчете. С третьей же — левого уха у Керфа не было уже лет десять. И сложившееся положение дел можно было рассматривать всего лишь как наведение симметрии. Божье провидение, так сказать.

Мартин так и раздосадованному бойцу и объяснил. Мечник, подумав, махнул искусанной рукой — ножевик отбивался отчаянно. Симметрия, так симметрия. И слово красивое, и опять же, голову не будет на правую сторону клонить…

Компания разошлась по разгромленному кабаку, добивая подранков и очищая тела от законных трофеев.

Ди Бестиа, замотав голову мечнику куском полотна, кликнул братьев, уже успевших набить карманы. Поманил кабатчика, который тихонько простоял в уголке, лишь кривя рожу — подсчитывал убытки, жирный хомячина!

— Ну что, пойдем восстанавливать справедливость?

Толстяк чуть сознание не потерял — побледнел, осел на подкосившихся ногах. Мартин, чертыхнувшись, обтер окровавленный кинжал, сунул в ножны. Присел рядом с перепуганным кабатчиком.

— Ты меня не так понял, упитанный друг! Никто тебя резать не будет.

В этот момент Керф нашел живого людолова, пытавшегося заползти под лавку. Вытащив за ноги, рубанул правым крюком в висок и принялся прыгать у бандита на груди. Хрустели кости, восторженно ухал мечник, целиком захваченный отправлением скорого правосудия…

Дождавшись, пока кабатчик проблюется, Мартин похлопал по покрытому испариной затылку. Ухватил за ухо, потащил к двери.

— Пошли, свиненыш, покажешь, где эти твари людей держат. На твоем подворье, хочу уточнить.

От нового падения в обморок толстяка спас точный пинок в бедро кого-то из братьев — рыцарь не смотрел.

— Стойте! — неожиданно раздался голос.

Братья тут же схватились за оружие. Марин неторопливо вытащил кинжал, отпустил кабатчика. Толстяк на коленях пополз в угол, наткнулся на лужу крови, в которой дергался все никак не умирающий людолов со вспоротым животом, в чьих карманах копался Рыжий, кривясь от капель крови, летящих в лицо.

К рыцарю, подняв обе руки с раскрытыми ладонями, вышел огромный монах, размерами с добрый стог сена. Ладони у монаха свидетельствовали о бурной прошлой жизни и тесном знакомстве с рукоятью меча.

— Стоим! — Мартин и компании приказал, и монаху ответил. Тот оценил. Улыбнулся.

— Что ж, рад знакомству со столь обстоятельными господами, кои предпочитают сперва выслушать скромного монаха, а уж потом резать направо и налево.

Мартин задумчиво оглядел окружающий разгром. Хмыкнул. Что ж, божьему человеку виднее.

— Тебе чего надо-то? Толстого резать никто не будет.

Монах кивнул.

— Это радует. Хотя и не очень — мое-то пиво, эта скотина разбавляла!

Компания дружно заржала. Монах-то, свой парень — пиво пьет, разбирается!

— Судьбу этого несчастного мы решим потом. Пантократор его и так нашим визитом наказал. Чего тебе надо, монах?

— Меня зовут Кэлпи, благородный рыцарь. Я скромный привратник монастыря святой страстотерпицы Пайперии, отданной пятерым на поругание и спасённой.

— Мартин ди Бестиа, командир компании «Отчаянные парни Пьера Эль Гуардобоске».

Керф переглянулся с братьями. Те, в ответ замотали головами, всем видом изображая непонимание. К чему сей загадочный «Пьер»⁈ Темнит командир!

— И что же тебе, — повторил вопрос Мартин, — привратник сего, безусловного славного монастыря, нужно от нас?

— Ваши мечи, — не стал ходить кругами привратник. — Ваши души, судя по благородству поступков, и так принадлежат Всевышнему и Всевеликому.

Мартин в гневе оглянулся. Керф замотал окровавленной головой — мол, не он это фыркал столь оглушительно! За стеной табун лошадей пробегал, это все они!

— Так! Керф, бери братьев, толстяка и идите разбирайтесь с людьми.

— Толстяк не нужен, — сложил руки на груди монах. — Все плененные этими мерзавцами, сиречь, мертвецами — в амбаре возле конюшни. Уж простите, сам вмешаться не рискнул.

— Всегда так, — буркнул Мартин, внимательно глядя на Кэлпи. — Вокруг происходит сплошное зло и всякие непотребства, но вмешиваться никто не рискует.

— Человеки слабы, — дернул могучим плечом монах. — Стать же святым — участь тяжелая. Ноша таковая по плечу лишь крайне малому числу человеков.

— Это точно…

Ди Бестиа спохватился.

— Ты что-то там про наши мечи говорил?

Кэлпи кивнул.

— Было дело. Присядем? Возьмем пива, благо хозяин не против. Ведь так?

Хозяин, сидя в полуобморочном состоянии у забрызганной кровью и мозгами стены, лишь хлопал глазами.

— Молчание — знак согласия! — мудро заключил Кэлпи и протиснулся за стойку. Потрогал начищенные ручки кранов. — Тебе какого, благородный рыцарь? Красного, помнится?

— Ты кем был до монастыря? — в лоб спросил Мартин.

— Важно не то, кем был, а кем есть здесь и сейчас.

— Красного.

* * *

Тропа петляла и кружила, но общее направление сохранялось. Ехали молча — особо не поперекрикиваешься — ветер глушил любой звук. Да и о чем говорить? И так все друг друга достали…

Впрочем, Рош импровизированный обет молчания нарушил. На коротком привале — как раз нашлась ложбинка, где можно было спокойно спешиться, не рискуя ободраться о кусты.

— Командир, ты уверен, что мы правильно все делаем?

Хото поднял глаза на высокого стражника.

— Если честно, то нет. Нисколько не уверен. Нас, в той же вероятностью, порубят на куски.

— Тогда, — стражник задержал дыхание, снова вдохнул, — тогда зачем, мастер?

— У нас нет выбора. Нет службы, нет сеньора, нет ничего, с чем можно было бы осесть где-нибудь в приличном городе. Даже приличных городов нет! А впереди зима. Ты хочешь до весны спать в курной избе и нюхать кислый суп из кочерыжек?

— Не горю желанием.

— Вот и мне как-то совсем не хочется. Ты когда-нибудь тонул, друг Рош?

— Под лед как-то течением затянуло. Хорошо, на следующем повороте выкинуло. Страху натерпелся!

— Пока домой добежал, одежка в доспех превратилась?

— Сопливый рыцарь, ага! — кивнул Рош. — Чуть горячка не сгубила. А ты, посмотрю, разбираешься?

— Я с севера, — ответил Хото. — Мы там все под лед проваливались. Ну кто выжил, разумеется. Раз тонул, то сам понимаешь, что мы должны быть готовы ухватиться за любую ветку, пусть даже она окажешься шипящей тварью. Даже самая быстрая змея от такой наглости промедлит. А там мы и отскочим.

— За очень дрянную гадюку можем схватиться, — покачал головой Рош. — Рисковый ты мужик, мастер. Но я с тобой.

— Другие в стенолазы не идут, — улыбнулся Хото. И добавил, — друг Рош, я искренне рад, что ты не собираешься в ночи сбегать, но сними ты эту шапочку. Вот зуб даю — кретин кретином ты в ней!

* * *

Ключ от замка так и не нашли — укатился, наверное, во время драки в какую-нибудь щель. Но с дужкой и так справились, выломав после недолгой возни. Братья предложили амбар поджечь, но Керф остановил — командир за работу решает, а они тут безобразничают — как-то глупо выйдет.

В амбаре оказалось почти три дюжины бедолаг — людоловы кружили по окрестностям, решив за раз пройти как можно больше. За жадность и поплатились!

Почти все спасенные оказались относительно местными — жили в двух-трех днях пути от деревеньки — предпоследней на пути к монастырю какой-то