но какое-то нехорошее. Я ещё прежде поняла, что Шихао – людный город, но чтобы настолько… К тому же в прошлый раз создавалось впечатление, что люди мельтешат, потому что сильно заняты и им всем куда-то надо. Сейчас же на улицах было полно оборванцев, которые слонялись без дела, и вид у них был не то чтобы безобидный. Повсюду стоял гам, тут и там слышались громкие возгласы.

   Какой же отрадой стало наконец-то добраться до белолесского подворья. Перед нами распахнули ворота, мы въехали на широкий двор, и я чуть не заплакала, вдохнув знакомые запахи. Пахло кашей и пирогами, люди перекликались по-нашему. В сердце Крайсветной, в самой гуще чуждого, суматошного Шихао я нашла уголочек родины.

***

На постоялом дворе мне отвели спальный угол. Я застелила постель, затолкала под лавку вещи. Переоделась в белолесскую одежу, с облегчением содрав с себя постылый корсет. Расчесала дамозелькины кудельки, заплела косы и, став похожей на человека, пошла в едальню. В большой горнице было полно народу: торговый люд прибывал и убывал, купцы чесали языки и обсуждали сделки, путники обменивались новостями. Я попросила вареников и села подальше от всех, чтобы погрустить в одиночестве.

   Напрасно я пыталась задержаться во дворце, тыкая под нос распорядителю императорову шпильку. Подарок, сказали мне, действовал только в прошлый раз, а в этот, если б Камичиро хотел меня простить, он бы подарил ещё один. А раз не подарил, значит, желает, чтоб я уехала.

   - Придурок, - цедила я сквозь зубы, с яростью набрасываясь на еду. – Вот, стало быть, какова твоя любовь. Предатель! Подумаешь, разок набралась. С кем не бывает.

   - Ты кого это лаешь? - с любопытством спросил, подсаживаясь ко мне, низкорослый мужичок.

   - Бадейка! – я поперхнулась, и творог разлетелся по столу. – Какими судьбами?

   Бадейка был помощником купца Малыги, который торговал осколковскими приблудами.

   - Да вот, приехали по делам – купить да продать, как водится. Еще пару деньков тут, и назад. Может, и ты с нами? Молвят, выперли тебя?

   - Кто? – я огляделась, будто говорящие должны были быть где-то рядом.

   - Ну как же, – Бадейка устроился поудобнее и отхлебнул квасу. - За испытаниями весь Шихао следит, на невест ставят. Я, как узнал, что это ты, сразу на тебя поставил. А тебя глядь! – и вышибли.

   Бадейка сокрушенно покачал головой, печалясь о потерянных деньгах.

   - Меня только с утра вышибли, – сердито сказала я. – Это откуда известно?

   - Ну как же. Мушки-поглядушки по дворцу летают и тотчас все докладывают.

   - Мушки… кто?!

   - Поглядушки, – с упреком воззрился на меня Бадейка. – А ты что подумала? Вот…

   Он быстренько слетал куда-то, вернулся с кипой листков и положил передо мной на стол.

   - Даже на чужедольнем делают, гляди, – похвастался он, будто его рук было дело, – ибо много здесь приезжих, которые жизнью дворца очень интересуются.

   Не веря своим глазам, я просматривала листки, и передо мною разворачивалась повесть невестиных испытаний. Рисунки были прямо как живые, и сопровождал их довольно бойкий (насколько мне позволяло оценить знание чужедольнего) рассказ, состоявший из некой толики правды и значительной доли сплетен и домыслов.

   Вот мы стоим перед дворцом, на возвышении выстроились императоры, а Со Фу вещает о правилах состязаний.

   «Кто не угадает, та выбывает!» - гласил заголовок.

   «Самая красивая невеста, по мнению обитателей Шихао» - и дальше списочек, возглавляла который – ну кто бы сомневался – Ферфетка. Я значилась где-то в середине, поближе к концу.

   «Жены из Зель-Хаттуна – самые верные», – сообщала подпись под изображением закутанной девки, в которой я без труда узнала Зухру.

   «Малинка крутит сразу с двумя? Невеста из Крутограда не теряет времени даром». Рассказ сопровождался двумя картинками: на одной девка в необъятных юбках (без сомнений, я) летит вниз головой с крыши, а парень в роскошных одеждах (Замочек) тянет руки ее подхватить, на второй – черноволосый красавец прижимает к стенке ту же девку (стало быть, опять меня).

   Головная боль, которая было поутихла, настигла меня с новой силой. Я листала и листала, не в силах ни оторваться, ни прекратить свои мученья. Тут было все: и вручение даров, и все наши стихи, и картинки того, как императоры ратятся на тренировочной площадке… С огромным облегчением я поняла, что ни про О Цзынь с Замочком, ни про то, как я бегала в запретную рощу, ничего не было. То ли мушки-поблядушки не летали по ночам или не всюду, то ли у их хозяев имелись зачатки совести.

   Ха! А вот это уже интересно. «Императоры не поделили невесту!». Рисунок изображал Ворона и Снежка, которые собачились чуть не до драки, следующий – Снежок одиноко утирает слезы на берегу пруда. Кого же это они не поделили, интересно знать? Передо мной, как живая, возникла картинка: Веточка меня рисует, мы с Вороном на лавочке, а Снежок мечет в меня испепеляющие взоры. Так-так-так…

   - Говоришь, ставки? – переспросила я.

   Бадейка истово закивал.

   - Каждый день все, кто интересуется ходом состязаний, собираются после заката в харчевне «Голова дракона», где обсуждают последние новости, поступки невест и поведение императоров. Там же и принимаются ставки. Эх… Кто ж знал, что ты можешь выбыть… В дамозельку нарядилась, подарок получила от императора… И вот. Ай-яй-яй, – цокал языком Бадейка, осуждающе взирая на меня.

   - У! – замахнулась я на него. – Правда, что ли, хотел, чтобы я вышла замуж за людоеда?!

   - Так, может, это все неправда, - замахал руками Бадейка. – Ну, пропали девять девок, это да, а что с ними там случилось, никто ж на самом деле не знает…

   Светлая мысль озарила мою голову.

   - А ты знаешь, кто из них император? - жадно спросила я у Бадейки.

   Тот покачал головой.

   - Он показывается на людях лишь несколько раз в год, по большим местным праздникам. Проезжает по городу в полном торжественном облачении, а оно такое, что человека толком не видать. Драгоценные каменья, шелка, золотище – только и видишь, что блеск. Местные сами толком не знают, как их правитель выглядит, разве что его ближний круг.

   Да уж. А я понадеялась. Ну, что ж…

   - А это вообще законно? –