Чакстон с Лоридой пошли за ними. Еще больше приблизившись к центру площади, компания, возглавляемая королевой Маринии, подошла к мужчине в блестящем костюме, который размахивал волшебной палочкой. Бормоча под нос невразумительные словосочетания, он превращал бусинки в конфеты. Совершив превращения, он раздал сладости детям, которые восторженно ликовали и с горящими глазами наблюдали за чудесами. Затем он превращал пуговицы в монеты, а ножницы – в краба.

Заприметив в толпе зевак двух королев, он снял шляпу и, взмахнув волшебной палочкой, произнес:

– Флори аппарен!

Фокусник извлек из шляпы два букета альниций и преподнес королевам:

– Мое почтение, Ваше Величество, – поклонился он.

– Спасибо, – сказала Лорида.

Марина также поблагодарила.

Чакстон аплодировал громче всех.

– Густан Люпарк, – представился фокусник.

– Марина, – ответила королева.

– Марина! – кто-то дернул за руку. – Марина, пора! – позвала ее Эмильда.

– Я… Я пойду…

– Конечно, конечно, Ваше Величество, – сказал Густан.

Марина, Лорида и Чакстон поплелись за Эмильдой, а Густан продолжил развлекать публику.

– Уже? Уже выступать? – Марина еле успевала переставлять ноги. – Подожди, мне надо настроиться.

– Настраивайся быстрее, уже без пяти двенадцать, – сказала Эмильда.

– Без пяти? Когда время успело пролететь? – королева взглянула на часы, находившиеся в поднятых руках девушки-статуи, установленной в самом центре площади. Сначала она не обратила внимания на лицо девушки, но, приглядевшись к знакомым чертам, узнала Марину I.

– Думай не о времени, а о том, что скажешь людям.

– Эм, я забыла все слова, – устало произнесла она, – я не знаю, что скажу.

– Скажи, что любишь всех и никогда не бросишь, – дала наставление помощница.

– Всех? Эмильда, я не могу любить всех и не могу такого сказать.

– Это твой народ, и ты обязана его любить.

– Моей любви не хватит на всех этих людей, – Марина окинула взглядом народ, собравшийся на площади, – надо отдавать отчет своим словам.

– Моей любви хватает на весь мой народ, – сказала Лорида. – Может быть, потому, что я правлю не первый год, и у меня было достаточно времени, чтобы полюбить каждого, – улыбнулась она.

– Где мои слова? Где листок с моими словами? – Марина застопорилась. – Я забыла его! – она пошарила по отсутствующим карманам. – Эмильда, как я буду выступать?! – она трясла помощницу, будто бы та виновата.

– Не это ищете, Ваше Величество? – Чакстон вынул из кармана лист с текстом, набросанным Марининым убористым почерком.

– Мои слова! – королева вырвала лист из рук привидения и замялась – она не предполагала, что от Чакстона дождется помощи. – Ты меня выручил, – нехотя признала она.

Телохранитель не знал, куда деться от распиравшей гордости:

– Я нашел его у двери Вашей комнаты, Ваше Величество.

– Поднимайся на трибуну, а мы пойдем занимать места, – Марина получила указание от Эмильды.

– Ты оставляешь меня одну? – у нее земля уходила из-под ног.

– Нет, я поднимусь с тобой и буду стоять рядом, как идиотка, – Эмильда передразнила ее.

– Не бросайте меня, не бросайте…

Но друзья уже искали места на VIP-трибуне возле короля Рутиса. Возможность присесть имели исключительно авторитетные гости и крылатые феи, остальным предстояло слушать речь королевы стоя.

Чем ближе минутная стрелка подбиралась к отметке «12», тем больше людей становилось на площади. К полудню свободного места не осталось. В ожидании торжественного поздравления постепенно стихала музыка. К VIP-трибунам была приставлена компания из крепких ребят в рыцарских доспехах. Эмильда развлекала Петфальда, а он поглядывал на Марину, которая с дрожащими коленками поднималась на трибуну.

«Зачем я на это согласилась? Чем я думала? – носились мысли в ее голове. – Надо было свалить всё на Эмильду».

– У нее такое выражение лица, будто ее на расстрел ведут, – шепнула Эмильда королю Рутиса.

– По-моему, ее лицо прекрасно всегда! – он с умилением смотрел на Марину.

«Кто сомневался, что ты так ответишь», – подумала Эмильда.

– На то она и королева, – сказала Эм не то, что подумала.

– Она прелестна, не правда ли? – Петфальд не мог отвести глаз от Марины.

Эмильда, героически подавляя смех, произнесла:

– Я передам ей это.

– Не следует! – запротестовал Рикост. – Я сам ей об этом скажу.

«Да-а-а, влипла ты, Завальская», – сказала Эмильда про себя.

А королеве было не до смеха. Она одновременно поднималась на трибуну, поправляла корону и повторяла слова.

Самое ужасное началось, когда она стала за трибуну: сверху было видно всех пришедших, такое количество людей повергло ее в панику. Неожиданно в голове застучало: «А вот и наша королева!.. Когда уже всё начнется?.. Кто наступил мне на ногу?.. Кажется, я забыл запереть дверь… Как сегодня жарко… Шнурок развязался… Тут поблизости есть туалет?.. Чей это ребенок ноет?»

В мозгах перемешались чужие мысли. Она не пыталась их прочитать – они непроизвольно лезли в голову.

«Что происходит? Чьи это мысли?»

«Сколько можно по ногам топтаться!.. А ей идет корона… Как оно распечатывается?.. Еще одна златовласая королева…»

«Какое им дело до моих волос?» – ей казалось, что она стоит голая перед маринийцами.

«И что она стоит как мумия?»

«Сами вы мумии!» – обиделась она.

«Какого черта я надела эти неудобные туфли?.. Как пахнут копченые крабы…»

«Стоп! Всё. Хватит. Хватит с меня! – молча кричала она. – Если я не возьму себя в руки, то опозорюсь перед всеми этими людьми! Потом меня отчитает Эмильда, потом Лорида скажет, что не стоило волноваться, а потом у меня заберут корону и будут называть меня самой неудачливой из всех неудачливых королев, тыкать пальцем и говорить: «Ой, смотрите! Это королева, у которой забрали корону, потому что она провалила выступление на Дне Липрекко!»

Она вдруг осознала, что забраться на верхушку высоченного дуба у бабушки во дворе намного проще, чем вымолвить несколько связанных по смыслу слов.

Вернул в сознание звонкий удар, раздавшийся за спиной. Вздрогнув, она услышала следующий удар и догадалась, что часы в руках Марины I возвещали о наступлении полудня. «Три… четыре, – считала она удары, – пять… шесть…»

– Надеюсь, она не грохнется в обморок после двенадцатого удара, – сказала Эмильда.

«Семь… восемь, – считала Марина. – Девять… Начинается мой кошмар… Десять… Вот он совсем близко… Одиннадцать… Нет!.. Двенадцать… Не-е-ет!» – у нее подкосились каблуки.