– Нет, – пискнула Римма. – Я сама ушла.

– Он тебя бил? – напирала Светлана.

Римма отрицательно покрутила головой и всхлипнула.

– Может, все-таки, наконец, расскажешь, что у вас случилось?

Римма почувствовала, как ее обняли за плечи и погладили по спине. Этого оказалось достаточно, чтобы рухнули все стены и башни, открылись все шлюзы, разверзлись все хляби небесные – и она, наконец, разрыдалась. Впервые за весь этот невыносимый день. Она плакала, давясь слезами, подвывая и размазывая косметику. Чуть-чуть отдышавшись, попыталась было рассказать, что произошло сегодня утром в кафе, и вновь залилась в три ручья. Светлана сбегала за водой, даже какое-то успокоительное дала – не помогло. Тогда она, вновь обнимая за плечи, отвела подругу в ванную.

Отрыдавшись, высморкавшись и умывшись, Римма, наконец, смогла более или менее связно закончить свой грустный рассказ. Светлана слушала с неподдельным вниманием: задавала вопросы и страшно возмущалась поведением Ромоло. В какой-то момент, когда они уже вернулись в комнаты, вскочила, с размаху пнула ногой ни в чем не повинную подушку и заметалась, ругая всех мужиков на чем свет стоит. Римма всхлипывала и кивала, как заведенная, а потом до кучи рассказала еще и об Олафе. И, чтоб больше не возвращаться к теме своей так называемой «личной жизни» – о неудачном романе с Матвеем. Светлана смотрела на нее широко распахнутыми глазами, в которых застыли отчаяние, обида и боль за подругу. Девушки обнялись и залились слезами – на этот раз обе, хором.

– Гады… Сволочи, ненавижу… – цедила сквозь стиснутые зубы Светлана, молотя кулаками очередную подушку.

– Да! Улька тоже мне так всегда говорила, – заплетающимся языком горячо соглашалась с ней Римма. – И предупреждала, что все плохо кончится. Зачем я ее не послушала-а-а-ась…

Последнее, что осталось в памяти Риммы от этой безумной ночи – ее собственная голова, покоящаяся на плече у Светланы, и тихий шепот: то ли зловещий, то ли бессвязный и полусонный:

– Ну, ничего… Отольются кошке мышкины слезки… Вот увидишь, мы им это припомним…

Спала Римма долго, тяжело, без сновидений, а просыпалась медленно и трудно. Открыв, наконец, глаза, уперлась затуманенным спросонья взглядом в полированный деревянный подлокотник и, на мгновение задумавшись, все-таки вспомнила, где и при каких обстоятельствах очутилась. Оказалось, что она так и уснула не раздеваясь, на диване, лишь сверху ее заботливо укрыли легким пледом.

Светланы рядом не оказалось. В глубине квартиры играла музыка, слышалось бубнение голосов – видимо, где-то работал телевизор. Римма потянулась и медленно села на диване. Памятуя свои вчерашние попытки вскочить, сегодня она была более осторожна, и, приняв вертикальное положение, основательно прислушалась к себе. На удивление, голова совершенно не болела, хотя выпито вчера было столько, сколько она в своем обычном состоянии не выпивала и за полгода. Да еще и этот дурацкий мартини в отеле! И даже два. И еще один – после, в каком-то безымянном баре. Там еще был, кажется, такой участливый официант…

Воспоминания об официанте потянули за собой другие, куда менее безобидные, но думать сейчас об этом Римма запретила себе категорически. Да, они с Ромоло расстались, она ушла от него. Но это уже свершившийся факт, и назад ничего не вернешь. Всё осталось в прошлом, и в данную минуту ей нужно разобраться, прежде всего, с настоящим. А потом, по возможности, – с будущим.

Потянувшись, Римма поморщилась и потерла затекшее плечо. Она уже и не помнила, когда ей приходилось спать вот так, в одежде. В школе, наверное. Или в универе. Ужасно хотелось большущую чашку кофе и в душ. К своему удивлению, она заметила рядом с журнальным столиком свой собственный здоровенный чемодан. Присмотрелась получше – сомнений не было: вот длинная царапина, полученная в Шереметьеве, а вот и кусок наклейки из Праги с опорами Карлова моста… Как он здесь очутился? Римма совершенно отчетливо помнила, что оставила его в том отеле на площади возле сквера… Там еще буйно цвела акация и совершенно в тон ей – ярко-желтые нарциссы на клумбе… Черт, как же он назывался, этот отель?..

На всякий случай щелкнув замками, Римма убедилась – чемодан действительно ее. Ну и ну! Чудеса, да и только.

Чемодан, конечно, появился очень кстати – можно было бы переодеться, да и вообще неплохо бы привести себя в порядок… Но сколько Римма ни оглядывалась по сторонам, она так и не сумела вспомнить, в каком месте этого необъятного жилища находится ванная – хотя за вчерашний вечер и посетила ее, как минимум, пару раз. Так что сначала она решила отыскать не ванную, а гостеприимную хозяйку. Так будет даже лучше, во всяком случае, вежливее.

Поднявшись с дивана и обувшись, Римма направилась в ту сторону, откуда доносилась музыка, по дороге вновь с любопытством посматривая по сторонам. Вчера, в полумраке, разглядеть «мансарду» Светланы ей толком не удалось, зато сейчас, при свете дня, ее жилище предстало во всем своем великолепии.

Квартира была действительно огромной. Двухуровневой, как и следовало ожидать: последний этаж дома полностью перестроен и соединен внутренними лестницами с надстройкой под крышей. Лестниц было, как минимум, две: одна – опасная, легкая, словно парящая в воздухе, с широкими деревянными ступенями и со струнами-тетивами по бокам, заменяющими нормальные человеческие перила, – начиналась прямо в гостиной, где Римма провела ночь. Вторая была поосновательнее – ее Римма вчера видела мельком где-то в дебрях квартиры.

Пространства нижнего этажа напоминали модный офис или выставочный павильон. Повсюду висели, стояли или лежали предметы нефигуративного искусства: мотки медной проволоки, перекошенные стеклянные колбы, тщательно загрунтованные полотна, обрызганные черной и синей краской. Особенно впечатлила Римму пирамидальная куча мраморного щебня на низком прозрачном столе у основания лестницы. В косых лучах солнца мрамор искристо блестел как свежевыпавший снег.

Правда, для вечной классики место тоже нашлось. В той части квартиры, которую можно было бы назвать столовой – там стоял овальный стол светлого дерева в окружении двенадцати стульев – висела объемная копия «Тайной вечери» Леонардо из какого-то твердого пористого материала, типа монтажной пены. Каждый предмет и каждая фигура были скрупулезно обведены светодиодной лентой – в точном соответствии с каноном.

Видимо, вдоволь нагулявшись по первому этажу своей модной квартиры, где заняться было решительно нечем, кроме как сидеть на диванах и креслах, поглядывая в окна, жить хозяева уходили на второй – спальни и кабинет располагались именно там.

Остановившись у входа в коротенький коридор, упиравшийся в кухню, Римма еще раз обвела взглядом все это великолепие. Утреннее солнце заливало мансарду светом, но напрямую в окна не било – его беспардонное вторжение пресекали расположенные снаружи хитроумные козырьки. Несмотря на вычурное модернистское оформление, пространство квартиры выглядело изящным и легким и гармонично сочеталось с видами города, панорама которых разворачивалась прямо за стеклами.