раскручивающуюся воронку смерча. И только тогда бельгийский монарх прервал свои горделивые речи и испуганно замолчал, провожая взглядом свой головной убор, по крутой спирали возносящийся к небесам.

– Ну вот, папочка, кажется, дождь собирается, – сказала объявившаяся возле меня Лилия. – Дядюшка снова в гневе, сейчас как даст по этому маловеру молнией – и все, медицина будет бессильна.

– Скорее, упрямца вместе со всей семьей на наших глазах затянет в этот пылесос, – ответил я, указывая глазами на стремительно усиливающиеся торнадо, – чтобы потом выплюнуть в какую-нибудь дальнюю долину к еще непуганым нами содомитянам. Разыскивай потом их останки… А что касается твоей любимой медицины, то в отношении этого человека она бессильна уже сейчас. В силу своего предубеждения месье Альберт будет не в состоянии воспринять ничего из того, что я должен ему сказать, и даже неприкрытый гнев Небесного Отца не в силах вывести его из этого состояния. Хотя у меня нет талантов Бригитты Бергман, но даже невооруженным глазом видно, что он собирался отменить свой указ о капитуляции, едва только вооруженные захватчики покинут его дворец. Год назад, когда кайзер Вильгельм объявил ему о намерениях в случае новой франко-германской войны провести свои войска через бельгийскую территорию, этот человек не возразил и не начал возмущаться, а только молча кивнул, впоследствии поделившись информацией с французами. Скажи он тогда «нет», с последующим вываливанием этой истории в прессу – и все могло бы пойти по-другому.

– Нет, дядюшка! – на латинской мове громко произнесла Лилия. – Это неправильно. Даже самый законченный дурак должен иметь возможность просветлиться и вразумиться, а ты, чуть что не по тебе, так сразу молнией или с глаз долой, из сердца вон. Не по фэншую это, и вообще негуманно… Сам же говорил, что желаешь обращения и раскаяния грешника, а не его смерти.

И – о чудо – ворчание грома стало стихать, а тучи в небе стали рассеиваться.

– Уф, убедила, – сказала Лилия, вытирая со лба капельки пота. – Дядюшка очень рассержен, но обещал сменить гнев на милость, если этот человек также поменяет свое мнение. Так что, ты уж, папочка, постарайся.

Я еще раз внимательно посмотрел на клиента – и увидел маленького испуганного человека, бравадой прикрывающего ужас от происходящих событий. Еще несколько дней назад от худо-бедно правил маленьким составным королевством в северо-западном углу Европы. Одна половина его подданных говорила на голландской версии немецкого языка, другая – на французском, но не считала себя французами и не желала жить во Франции. Еще чего, ведь уже почти тысячу лет французское королевство желало наложить свою тяжелую лапу на эти богатые вольнолюбивые земли, а местные жители сопротивлялись этому «счастью» как могли, ибо не ожидали от власти в Париже ничего, кроме новых налогов.

Все устаканилось после наполеоновских войн в 1830 году, когда Великобритания, Франция, Пруссия и Россия приняли решение о создании на этих землях вечно нейтрального бельгийского королевства. С точки зрения обычного короткоживущего человека, такое счастье продолжалось бесконечно долго – целых восемьдесят четыре года. Брюссельские власти настолько расслабились, что при предыдущем короле Леопольде Втором в бельгийскую армию набирали солдат по жребию, а если отпрыск состоятельного семейства не желал служить, то за довольно скромные деньги вполне официально мог нанять себе заместителя из бедняков. Бельгия не могла и не хотела воевать, при этом ее король имел в Африке личные владения, именующиеся «Бельгийское Конго». Даже англичане ужасались тому, что там творили над местным населением его кровавые подручные.

Когда дядя Леопольд помер и отправился по вечному адскому этапу, в Бельгии настало время благотворных перемен, заменяющих все плохое всем хорошим. Новый король ввел в стране всеобщее образование, военную службу сделал обязательной для всех (и от нее уже нельзя было откупиться), а также существенно улучшил положение бельгийских рабочих, при этом Бельгийское Конго сделал государственной колонией, смягчив обращение с местным чернокожим населением. К тому же семейная жизнь короля Альберта и его супруги была благопристойна, Брюссель не потрясали скандалы в королевском семействе, а кумушки, сидящие на парковых скамейках, не перемывали косточки потенциальным королевским любовникам и любовницам.

Таким образом, жизнь была прекрасна; молодого короля в его стране не только любили, а просто обожали, и как раз в этот бесконечно светлый момент сначала Германия вторглась в пределы королевства, поставив страну перед фактом уничтожающей войны, а потом я послал в Брюссель свою спецгруппу по принуждению к капитуляции. Мир рухнул, и бельгийский король завис между небом и землей неизвестно где и неизвестно когда. К тому же милейший Альберт явно не понимает, за что ему сейчас хвататься: то ли за лежащую кулем у ног жену, то ли за пищащих детей (старшему тринадцать, младшей восемь), то ли продолжать выяснять детали своего нынешнего статуса и положения в пространстве. Он обводит окрестности непонимающим взглядом, видит наш запретный город, на окраине которого открылся портал, башни-пагоды, вздымающиеся к небесам деревья Высокого Леса, тающие в небе тучи и клонящееся к горизонту раскаленное солнце.

– Господин Сергий из рода Сергиев, это вы устроили это стихийное явление? – наконец спросил он, значительно понизив тон и глядя прямо на меня. – Вы думаете, что меня можно запугать тучами, громом и ветром? Нет, господин колдун, вы не угадали, я вас не боюсь!

Говорил он мне это по-французски, энергооболочка перевела мне на хороший русский, а отвечать я решил по-немецки. С Боней и Генрихом Наваррским, кстати, я общался на латыни, но тут это номер не пройдет, зато тевтонскую версию немецкого языка король Альберт должен понимать очень хорошо.

– А я тут ни при чем, – пожал я плечами. – Внезапно сгустившиеся тучи и гром – это последствия гнева Творца Всего Сущего, вызванного вашим недоверием к полномочиям его доверенного слуги, то есть моим. Я человек привычный, хожу по земле, с дураками сталкиваюсь чуть ли не каждый день, а Господь, бывает, серчает, когда воочию наблюдает примеры людской глупости и ограниченности. Благодарите мою названную дочь Лилию, которая отмолила вас у разгневанного Создателя, а то бы вы получили с небес молнию прямо в голову, если не чего похуже, были уже прецеденты. А мне вас запугивать незачем. Нужную мне бумагу вы подписали, приказ о капитуляции и демобилизации начал действовать, бельгийские солдаты бросают оружие и расходятся по домам, а те солдаты и офицеры, которые решили проигнорировать ваши распоряжения, разрозненно отступают в южном направлении. Фронт перед первой и второй германскими армиями, совершающими обход основных французских позиций, открыт, и теперь можно иметь уверенность, что германские генералы сделают все точно так, как надо. Войны они не выиграют ни при каком раскладе, ибо ни один из них ни разу не Шлиффен, но положение французов от этого