Я не особенно вмешивалась, лишь слушала, как осторожно Ветров переговаривается с Маруськой. Будто радуясь каждому её слову.

Либо он ужасно талантливый актер, либо…

Нет. В это я пока верить отказываюсь.

Этак и поверить ему во всем недолго. Обойдется.

Я абсолютно права — мы добираемся до Люберец уже почти в десять. И Маруська к этому времени успевает задремать в своем автокресле.

Ветров выбирается из машины, чтобы взять её на руки и занести в дом.

Уже в лифте я наконец поворачиваюсь к нему, гляжу, с каким теплом он смотрит на Маруську, и дозреваю с ответом.

Точнее — с тем, чтобы позволить ему быть озвученным. Сам этот ответ был таким сразу, и повлиять на него я не смогла.

— Пока мы доберемся до Москвы, уже ночь наступит. Влад будет рад, если мы притащимся к нему в такое время?

— Он прилетел два часа назад, привез новости, мы обговаривали ночную встречу, —Ветров поднимает на меня взгляд, и такое ощущение, что вместо глаз у него полыхают горящие угли, — ты все-таки поедешь к нему?

Любопытство сгубило кошку. И не одну её.

— Этим ты ничего у нас не спасешь, Яр, — я отрицательно покачиваю головой, просто припоминая объем его кармического долга, — но я хочу дослушать эту сказочку до конца.

— Этого мне хватит, — Ветров торопливо кивает, будто это уже большое одолжение.

Картина маслом “Раскаивающийся бывший муж”. Никогда не думала, что увижу, и уж точно не допустила бы и мысли, что поверю — пусть даже на крошечку, на самую мизерную. На полмизинчика.

Вот на эти самые полмизинчика я — наивная идиотка. И судя по всему — без шансов на излечение.

Ладно. Это всего какие-то полмизинчика. Что такого мне может рассказать брат Ветрова, что это возьмет и все изменит?

23. Вести с полей

— Братец, ты что, обратился к религии? Если нет, то с чего ты рассчитываешь на свершение чудес? — при виде нас в дверях его кабинета Влад заинтересованно поднимает брови. Меня в компании Вики он точно не ждал, а предупреждать его я не стал.

— Ну, если ты выступаешь в роли бога истины и прозрений, то пожалуй, рассмотрю этот вариант, — хмуро морщусь я. Настроение все глубже скатывается в минуса, и напряженное личико Викки только это усугубляет.

Ничерта не меняется, все делается только хуже.

— Посмотрим, — улыбка у братца многообещающая, — только учти, мне приносить жертвоприношения сугубо в денежной форме.

— Ветров, — Вика покашливает и смотрит на меня чрезвычайно красноречиво.

Ну, да, они же официально не представлены.

— Это моя Вика, как ты уже понял, — я злоупотребляю подвернувшейся мне оказией и опускаю ладонь на талию жены.

— Своя собственная, — сквозь зубы шипит моя любимая кошка, но тем не менее моему брату выдает очаровательнейшую из улыбок, — привет.

— Владислав, — кратко роняет Влад, цепким взглядом окидывая Викки, чему-то кивает в своих мыслях, будто у него фоторобот сошелся с лицом нового знакомца, — кто я здесь кому и чей — опустим как неважные мелочи. Мы все в курсе нашей занимательной генеалогии. Яр, ты привел её, чтобы…

— Расскажи ей все, что у нас есть, — я в последний раз стискиваю пальцы на талии Викки и отхожу к окну, — у тебя ведь тут можно курить?

— Здесь работаю я. Значит, можно, — буквально умоляя меня тоном не задавать больше идиотских вопросов, откликается Влад, а затем указывает моей жене на кресло рядом со своим столом, — присаживайся, Вика, эту историю рассказывать долго, а доказывать — еще дольше.

Слушать все это, даже со стороны, оказывается непросто. Просто потому, что я все это переживаю заново.

Как я ревновал свою жену к остальным мужчинам, просто потому что она выходила из дома.

Как докатился до того, чтобы организовать за ней слежку.

Как получив результаты этого «расследования», не смог даже открыть рот и разобраться со своей женщиной лично…

Хотя… Поверил ли бы ей тогда?

И прочее, прочее, прочее...

— Но это не я, — тихо произносит Викки, разглядывая фотографии, которые перед ней разложил Влад. Пока еще просто фотографии, без результатов проверок экспертов моего брата, — это не я!

В какой-то момент её голос даже начинает дрожать, будто она уже готова броситься в бой за свою честь не на жизнь, а на смерть.

Да, пожалуй, были шансы на то, что она добьется от меня веры.

Правда, риск того, что на развод подаст уже она, тоже имелся. Я слишком хорошо представляю, насколько болезненно Викки воспримет весь этот разговор сейчас, а восемь лет назад…

— Ну, что это не ты — я уже доказал, — фыркает Влад насмешливо, и тут же начинает рассказывать дальше, пользуясь тем, что Викки, удивленная его ответом, замолчала.

Он рассказывает, а я продолжаю курить. Если бы тот огненный шквал, что бушует сейчас у меня в душе, прорвался наружу — в этом городе не осталось бы ни одной не обожжённой пяди земли.

Викки задает вопросы. Не сказать, что их слишком много, все они по мелочам, по делу, она все уясняет даже очень быстро.

А после, когда рассказывать вроде как становится уже не о чем, она сидит молча не одну минуту, постукивая тонкими пальцами по одной из фотографий.

И это не самые сладкие несколько минут моей жизни. Приходится стоять и бояться того, что сейчас она просто встанет и уйдет, уедет, решив, что все это пыль и фарс, просто моя попытка выкрутиться и как-то оправдать собственные действия.

Можно ли изойти на мыльную пену за семь минут жизни?

Можно, если вам в лоб смотрит твердый, испытующий взгляд,

— Все это звучит ужасно продуманно, и с подведением доказательной базы, вы, конечно, заморочились, мальчики, — наконец медленно произносит Викки, — за исключением одного. Мотива. Верить в то, что непонятно кто решил устроить нам развод, при этом мотивируясь тоже непонятно чем? Да еще и с такими затратами? С криминалом? Я на тот момент была обычным зеленым адвокатом. И процесс мой с Завьяловым было обсолютно бытовым, не выбивающимся из ряда всех дел в агентсве. Кто бы мне доверил что-то сомнительное? Если б Завьялову было что скрывать, он бы не стал брать меня, взял кого поопытнее.

Вот кстати интересный вопрос, почему олигарх и промышленник Андрей Завьялов выбрал для своего дела неопытную адвокатессу.

Для меня еще тогда это был лишний повод для разгула ревнивой паранойи.