Красиво звучит, конечно.

Только я нарочно игнорирую положительную сторону этой искренности. Я взвешу её потом. Когда четко пойму: какого черта!

— Ты следил за мной? — каждое слово хочется выплюнуть изо рта поскорее, до того этот факт мерзкий по своей сути. — С какого… рожна?

Он придвигается ко мне ближе, пользуясь тем, что за моей спиной только дверь и никуда убежать я не могу. Касается пальцами моей щеки, и я даже ощущаю, как подрагивают эти пальцы.

Многое он может отыграть. Многое — просто задавить в себе. Но это…

— Я ревнивая сволочь, Вик, — он прислоняется к моему лбу своим, будто измотан до предела, — как оказалось, этого более чем достаточно.

— Ветров, — я перехожу на разъяренное шипение, потому что орать, когда тебе на губы аж дышат — даже если очень хочется, совесть не позволяет, — доказательства тебе что сочинило? Ревность? Или сволочизм? Что тебе там притащили? Фотошопные фоточки? Ты доплачивал за обнаруженный факт измены?

У меня аж дыхание сводит от бурлящей в крови злости.

— Не доплачивал, — у Ветрова кривятся губы, и кажется, будто вся эта тема выедает его изнутри.

Я не понимаю ни черта. Ни единого слова в этой феерии абсурда.

— Я! тебе! не изменяла! — рычу я агрессивно. Хотя… Какая разница уже? Восемь лет прошло. Кому нужны эти просроченные факты? Чем я ему это докажу?

И…

Неужели я верю в этот феерический бред? Он же даже не шит белыми нитками, невозможно сшить воедино воздух.

— Сейчас я это знаю, родная, — Ветров выдавливает самую вымученную улыбку на моей памяти, а потом повторяет, уводя глаза в сторону, — сейчас…

В этом слове будто жирно подчеркнуто “когда уже поздно”.

— Ветров…

Я столько всего не успеваю договорить, столько возмущенных вопросов не задать.

Что значит “сейчас”? Что за доказательства? Он все это серьезно вообще? Такое ощущение, что он сочиняет этот бред на лету, и вот так, бездоказательно предлагает мне понять и поверить.

Я не успеваю сказать ничего. Яр просто останавливает меня на полуслове усталым прямым взглядом.

— Давай заберем Машку, — господи, этим тоном только пощады просить, — и я отвезу вас домой.

— И все? — ядовито уточняю я.

— Все остальное зависит от тебя, — Яр говорит негромко, и все так же прямо глядя мне в глаза, — если ты хочешь знать эту историю до конца, если ты хочешь понять, что я куда глубже испачкался в дерьме, чем ты думаешь — я отвезу тебя к Владу. У него есть ответы. Только… Не все.

— А сам? — я жалю его скорее по инерции.

— Я не могу, Вик. Внятно — не могу. Мне нужно все тебе показать. Те фотографии, результаты экспертиз. Без них — это звучит вот так…

Ветров кривится и делает широкий жест рукой, будто пытаясь охватить все слова, что сейчас произвел на свет.

И сам понимает, что вся его история звучит бредово?

Неужели он и вправду может сей бред доказать?

Или просто заморочился и подготовил “доказательную базу” заранее?

За три года семейной жизни с Ветровым я о его брате знала в основном только то, что он у него есть в наличии.

Наверное, сама виновата, не особенно хотела знакомиться со всей семьей Яра, была уверена, что они воспримут меня не лучше его отца.

Конечно, был и положительный момент — свекровь, которая нас частенько навещала и регулярно интересовалась, когда это мы надумаем обогатить семейство Ветровых своим чадом, но она по моему ощущению была больше исключением. Светской львицей, с тремя уже прекрасно функционирующими бутик-отелями.

Мужчины “клана Ветровых” даже заочно мне казались копиями моего свекра. И мне не особенно хотелось, чтобы меня терпели сквозь зубы как неописуемую блажь одного из членов семьи.

А Яр…

Яр позволял мне это. Будто и сам не горел желанием делиться мной с кем-либо.

Так это казалось мне тогда.

Потом придумывалось кое-что похуже, и что он нарочно не знакомил меня с семьей, в том числе.

— Поедешь со мной? — мольба в глазах Ветрова смотрится невозможно. — Выслушаешь?

Он не просит. Он — никогда так не просит.

Не просил раньше...

— Я подумаю, — я пытаюсь спасти себя от поспешного решения, хотя уже почти уверена, что именно решу, — отвези нас домой, если тебе не сложно. Ответ я дам, когда приедем.

Ветров кивает, без лишних слов, но в глазах его при этих моих словах будто начинает теплиться жизнь.

А мне ужасно хочется попросить его стать привычным мудаком обратно.

С тем Ветровым было проще. И ненавидеть его было легко.

Я отдаю Яру наши вещи, невесело прохожу мимо запертой машины Ника — я оставила ключи у администратора, Ник сказал, что его сестра должна в ближайшие дни заехать забрать и его вещи, и машину.

Сколько всего произошло по вине этого дурацкого спора? Сколько запуталось?

И как четко прояснилось — что нет смысла красть время Ника. Сейчас, пока я еще не разобралась с той дурацкой частью, что все еще зациклена на Ветрове — нельзя. Это попросту подло.

Ник большой и взрослый мальчик, должен меня понять.

Маруську я забираю не только от няни Козырей, но и от Светы, которая неожиданно охотно восприняла идею провести в компании моей мелкой половину дня. Утверждала, что хочет прицениться, Козырь, мол, требует с неё еще и дочь...

— Что-то ты поздновато, Викуля, — с ласковым ехидством шепчет мне Света, когда мы обнимаемся на прощанье, — была ужасно занята, да?

У меня вспыхивают щеки. Такое ощущение, что у меня на лбу написано, чем я занималась и с кем именно.

— Плакала моя яхта, однако, — совсем уж непонятно, но тем не менее абсолютно безмятежно улыбается Света, а потом ловит меня за пальцы, — приезжай с мелкой ко мне в выходные. Если надо, я даже машину за вами пришлю.

— У меня есть право на отказ? — смеюсь я, но на самом деле это не всерьез.

Я рада этому приглашению. И дружить со Светой мне на самом деле приятно.

— Ага, и на расстрел тоже! — откликается Света, делая страшные глаза и обещая мне тысячу разных кар за уклонение от встречи с ней.

Маруська, вопреки тому, что мы уезжаем от её обожаемых лошадок, скачет вокруг меня, приплясывая как её возлюбленный Милорд на выездке. Впечатлений у малявки море.

Козырь, не мудрствуя лукаво и не изобретая велосипед, сегодня оплатил ей второй урок, пропустив мое возмущение мимо ушей.

— Босс платит, наслаждайтесь, — уронил он тогда невозмутимо.

Как следствие — впечатлений от конной прогулки с тренером у Маруськи было столько, что хватило на половину нашей долгой дороги домой.