а не наблюдать, было чудом. Особенно принадлежать к «ист-хаузской семёрке», сплочённость которой была самой заметной, почти показушной.

Но прошли годы, и драгоценная сплочённость их компании ослабла, распространилась на других друзей, другие интересы, иногда даже каникулы в обществе других людей. Это было, возможно, даже естественно – неотвратимо – но Каро очень злилась из-за этого. Всё стало таким шатким, что, казалось, достаточно лёгкого толчка, и вся конструкция посыплется.

Чарльз Смит стал единственным секретом, который она хранила от остальных с первого курса – с того вечера, когда она ходила в Чапман Холл, чтобы украсть его ключи от платформы, а потом провела с ним ночь (чем удивила саму себя), а потом не остановилась на этом (удивляя уже их обоих). Всё это время Чарльз хотел, чтобы она ездила с ним в поездки, официально встречалась с ним, познакомилась с его родителями. Но он не мог понять, что с момента возникновения «ист-хаузской семёрки», с разгрома платформы в первый год обучения, в голове у Каро существовали «мы» и «они», и к категории «они» принадлежали все остальные, а в особенности такие ребята из Чапмена, как Чарльз.

Чарльз был милым, красивым, остроумным и спортивным. И всё-таки, в каком-то фундаментальном смысле, он оставался врагом. Выбирая между ним и ими, она никогда не выбрала бы его. Проблема была только в том, что её друзья совсем не разделяли эти чувства. Она ощущала, что они отстраняются, и пугалась, как будто упала на дно и не может вернуть их назад. Если у неё больше не останется их, что тогда вообще останется? От нарастающий тревоги скручивало живот. В свои худшие бессонные ночи она не сомневалась, что потеряла их и теперь опять останется одна. Ей хотелось гарантий. Хотелось близости. Хотелось знать, куда они пошли и что делают каждый раз, когда они не приглашали её.

Поэтому иногда – редко, только иногда – она подсматривала, выслеживала и подслушивала. Просто чтобы знать. И хоть как-то минимально участвовать.

Из-за декабрьской стужи – низко надвинутых шапок скрывающих лица студентов и одинаковых тёмных пальто, пробирающихся сквозь порывы ветра – Каро почти не удавалось заметить, как они идут по территории кампуса. Отходя от кофейного ларька с горячим стаканчиком в руке, выдыхая хрустальное облако тёплого воздуха, она угловым зрением заметила в толпе знакомые лица.

Ей всегда было любопытно понимают ли они как выглядят со стороны. Все они, даже Джесс, даже Куп, даже Фрэнки с мускулистыми плечами и жёсткой походкой. Когда они шли вместе, они передвигались совершенно синхронно, как стая птиц, в ногу, в унисон помахивая руками. Это производило впечатление. Остальные при виде их расступались, позволяя им без помех проплыть сквозь пространство, проходить по кампусу так свободно, словно он им принадлежал. Если Каро шла с ними, она всегда следила за ритмом своих шагов, но как бы она ни старалась, ей не удавалось надолго удержать эту синхронность.

Сегодня они, как нож сквозь масло, прошли сквозь зимние шапки и пальто – Хезер, Джек и Фрэнки. Но что-то было не так. Хезер шагала впереди, как верхний угол треугольника, с мрачной физиономией глядя прямо перед собой; Джек и Фрэнки, ссутулившись, шли сзади, формируя основу этого треугольника и через каждые несколько шагов переглядывались.

Что у них происходило? Куда они шли? Каро не получала никаких звонков или сообщений о встрече.

Она повыше подняла рюкзак и отправилась вслед за ними.

Через минуту ей стало понятно куда они идут: Хезер направлялась прямо к Бишоп-Холлу. Каро стало любопытно не ведёт ли она Фрэнки и Джека к ним в комнату; туда Каро не смогла бы пройти за ними незамеченной. Но к её облегчению и удивлению, Хезер проследовала через лобби Бишоп-Холла, прошла мимо группы студентов, которые готовились к выпускным экзаменам и направилась прямо в комнату переговоров в административном крыле. Это была одна из тех комнат для разных случаев, которые колледж предоставлял группам студентов, пользующимся меньшей популярностью и тем, у кого не было своей территории: там тренировались жонглировать, оттачивали навыки импровизации, проводили викторину, посвященную Симсонам. Каро побывала там однажды на встрече общества христианок феминисток, но больше не вернулась.

Затаив дыхание, она нырнула вслед за Хезер, Джеком и Фрэнки. Она кралась вдоль задней стены в темноте и поэтому услышала их раньше, чем увидела.

– Вам повезло, что мы пришли поговорить сюда, а не на футбольное поле во время тренировок! – с жаром произнесла Хезер – Или в лобби, где нас бы все услышали.

Джек сказал примиряюще:

– Успокойся. Давай просто поговорим.

Каро скрючилась за ближайшим стулом и бросала оттуда внимательные взгляды. В середине комнаты было пустое пространство, окружённое стульями, оставленными после репетиции актеров импровизации. В этом пустом пространстве стояла, скрестив руки и сжав челюсти, Хезер. Каро знала этот бульдожий оскал – он появлялся на лице Хезер в спорах, когда она не собиралась уступать. Джек повернулся к ней и протянул к ней руки, но Хезер отшатнулась. Фрэнки рухнул на стул и обхватил голову руками.

– «Поговорить» – это звучит прекрасно, – зло ответила Хезер – Так поговорите вот об этом.

Она протянула руку к сумке и достала герметичный пластиковый пакет, помахав им Джеку. Каро прищурилась и смогла различить сквозь слой пластика ёмкость, которую выдают для ежегодных анализов. Она не знала, что и подумать, когда Хезер опять заговорила, повысив голос.

– Почему я нахожу анализ мочи, подписанный именем Фрэнки, спрятанным в твоей ванной? И прежде чем ты заговоришь, Фрэнки, предупреждаю – даже не думай говорить, что ты решил пройтись через весь кампус, чтобы пописать в баночку в ванной Джека, а не в своей собственной. Я не идиотка.

Джек потупил глаза. Фрэнки не поднимал опущенную на руки голову.

– Почему Джек сдаёт за тебя анализ на наркотики? Я точно знаю, что ты по-пуритански отказывался от курения травки в течение четырёх лет, это очень раздражало. Что такого ужасного ты натворил, что Джек тебя прикрывает?

Джек посмотрел на Фрэнки, и Каро тоже. Все его мышцы были напряжены, он наклонился вперёд на жёстко согнутые руки. Он с первого курса коротко стриг свои тёмные волосы, но именно в тот год отрастил их чуть длиннее. «Надо пробовать новое», – сказал он тогда, и Каро почувствовала укол необъяснимого сожаления, ей захотелось сказать ему, что ничего не надо менять.

Наконец Фрэнки поднял голову и встретился глазами с пристальным взглядом Джека. Они что-то сказали друг другу взглядами, и это что-то заставило Фрэнки поморщиться. Он сделал глубокий вдох.

– Я