1. Король-ребенок, чьей храбростью на Смитфилдском рынке восхищались дворяне и буржуа и за которым благоговейно последовало войско восставших крестьян, превратился в слабовольного подростка и в конце концов умер в тюрьме, презираемый вельможами и забытый своим народом. Однако у Ричарда II были и достоинства; он был храбр, весьма умен и сумел сказать своим ужасным дядьям: «Благодарю вас за прошлые услуги, милорды, но больше я в них не нуждаюсь». Он пытался честно заключить мир с Францией. Он понял, какую опасность для монархии представляют слишком могущественные герцоги с их огромными уделами и попытался быть сильным королем в манере Тюдоров, но народ еще недостаточно настрадался, чтобы поддержать его против вельмож. А впрочем, после репрессий 1381 г. крестьяне ему не доверяли. Обеспокоенная ересью Церковь готова была отдаться тому, кто предоставил бы ей средства справиться с заразой, но тут благоразумие и терпимость Ричарда оказали ему плохую услугу. Его добрые намерения были прерывистыми, вспышки воли — яростными и короткими. К тому же он плохо выбирал своих фаворитов.

2. Ричард был женат на двух принцессах: первой была Анна Богемская, через окружение которой Уиклифова ересь распространилась в Праге и породила там протестантское движение гуситов; второй была француженка Изабелла, дочь Карла VI Безумного, что не понравилось англичанам, которые не одобряли политику Ричарда II и сожалели о временах, когда их лучники возвращались с добычей в свои деревни после сражений при Креси и Пуатье. Ричард, благоразумно процарствовав шесть лет, не устоял перед искушением деспотизма. Ему удалось протащить в парламент своих ставленников и с помощью их угроз «продавить» передачу ему пошлин на шерсть до конца жизни. После этого он уже не созывал палаты. Успех такой политики вскружил ему голову. Он отправил в изгнание сына Джона Гонта, а после смерти старого герцога Ланкастерского конфисковал его наследство. Этим он подтолкнул своего кузена к мятежу. Ланкастер какое-то время жил в Париже, готовя государственный переворот. Как только он высадился в Англии, Ричард увидел, что все его покинули. В конце концов он был брошен в тюрьму. Парламент, наследник Большого совета, избрал на престол Генриха Ланкастерского, которого тотчас же два архиепископа короновали под именем Генриха IV.

Коронация Ричарда II. Миниатюра «Хроник Англии» Жана де Ваврена. Вторая половина XV в.

3. Генрих IV не был законным королем; он был обязан своей короной парламенту, знати и Церкви. Так что ему приходилось осторожно вести себя с этими тремя силами, даже в большей степени, чем это делали нормандские или анжуйские короли. Именно он в 1401 г. предоставил Церкви право сжигать еретиков (уложением De Heretico Comburendo). За шестьдесят лет правления Ланкастерской династии сила парламента, находившегося под большой угрозой при Ричарде II, будет только возрастать. Генрих IV, первый из ланкастерских королей, знает, что является узурпатором, а потому не осмеливается перечить палате общин. Второй король Ланкастерской династии, Генрих V, проведет бо́льшую часть своего царствования за пределами Англии и скоропостижно умрет, оставив трон малолетнему ребенку, Генриху VI, который, достигнув отрочества, станет слабым и полубезумным государем. Таким образом, на довольно долгое время слабость короля, его отсутствие или его страхи сделают парламент арбитром сложившихся ситуаций. «Среди мятежных и ненадежных сил палата общин, единственная постоянная и в высшей степени национальная власть, получает от обстоятельств в некотором роде роль третейского судьи. Только у нее эти носители спорных титулов могут испрашивать шаткий кредит доверия. Еще робкая, неуверенная в себе, удивленная тем, что на нее свалилось, притом что сама она ничего такого отнюдь не домогалась, эта власть более полувека пользуется непререкаемым авторитетом. Ее архивы полнятся прецедентами; ее лучшие дни отмечены новыми притязаниями; ее регламент обогащается либеральными практиками, чисто процедурными, конечно, и которые лишь в самих себе заключают суть политической свободы (как станет видно в следующем веке, при Тюдорах), но при этом все-таки сохраняют ее, так сказать, для пущей важности, а отсюда следует, что, когда обстоятельства вновь станут благоприятными, обнаружится вдруг, что она уже во всеоружии и хоть сейчас готова к делу».

4. После долгого перемирия Генрих V в 1415 г. вновь начинает войну с Францией. Его настоящая цель состояла в том, чтобы занять буйные головы в собственной стране заморской авантюрой. Религиозная агитация лоллардов вела к гражданской войне. Нужно было чем-то отвлечь народ, и хронисты говорят, что об этом просили епископы. Король и сам был очень честолюбив; он мечтал положить конец авиньонскому расколу и предпринять Крестовый поход, возглавив его как объединитель западного мира. Какой бы ни была его цель, средства, которые он использовал, нельзя оправдать ничем. Зная, что Францию раздирает борьба между кликами арманьяков (орлеанцев) и бургиньонов (бургундцев), что ею правит от имени безумного короля дофин, не имеющий друзей, он вновь цинично предъявил былые претензии Эдуарда III на французский престол. Однако, какими бы ни были уже довольно спорные права Эдуарда III, права Генриха V, который даже не был самым прямым наследником своего прадеда, почти равнялись нулю. Он так хорошо знал об этом, что после первого дипломатического демарша попросил вместе с рукой Екатерины, дочери Карла VI, лишь Нормандию, Турень, Анжу, Мэн и Понтьё. Но и эти притязания были слишком абсурдны, чтобы с ними согласилась даже такая несчастная страна, какой была тогда Франция. Война стала неизбежной.

Неизвестный художник. Ричард II Бордоский. XVI в.

5. Вторая половина Столетней войны необычайно похожа на первую. Можно подумать, что какое-то наваждение толкает Генриха V подражать кампании своего прадеда. Как и тот, он высаживается в Нормандии. У него всего 2500 рыцарей, их сопровождение и 8 тыс. лучников. Всего вместе со слугами и обозными не больше 30 тыс. человек. Несмотря на храбрую оборону Арфлера, большого арсенала Запада, он овладевает им, затем, отправив вызов дофину, решает двигаться в направлении Кале и пересечь Сомму через брод Бланш-Таш возле Креси. Это было дерзкое предприятие, но французское рыцарство оказалось разделено, и оно наверняка предоставило бы англичанам восемь дней, в которых те нуждались, чтобы достичь Кале. «Главное было не поднять против себя население по дороге. Поэтому король велел буквально исполнять указы Ричарда II о дисциплине: было запрещено под страхом виселицы насиловать, грабить церкви; под страхом обезглавливания было запрещено кричать: „Havoc!“ („Грабь!“); та же кара грозила тому, кто обворует купца или маркитанта; следовало строго подчиняться капитану; требовалось становиться на постой лишь в указанном месте, за ослушание грозило тюремное заключение и потеря коня и так далее…» Обнаружив, что брод надежно охраняется, Генрих поднялся выше по течению и встретил французское рыцарское войско при Азенкуре. Произошла ужасная битва, где феодальная конница, очень храбрая, но ничему не научившаяся и совершенно забывшая уроки Дюгеклена, дала себя изрешетить лучникам и изрубить в капусту рыцарям английского короля. В этой битве (1415), одном из самых кровавых столкновений Средневековья, погибли 10 тыс. французов.