– Заберу своих бойцов и вернусь в Курган.

– Э, нет! Сангак приказал меня защищать.

– Не было такого приказа. Сангак не приказывал. Попросил охранять и поддерживать порядок. Заметь: попросил. И ещё: охранять, но не тебя лично…

На самом деле, вернуться в Курган-Тюбе я не могу – дал Сангаку обещание оставаться в горах, пока он сам не отзовёт. Зухуру это знать ни к чему, но сегодня вечером я кое-что ему объясню. Практически. Он меня достал. Рембо – последняя капля. Таких, как Зухур, надо учить. На людях нельзя, а наедине, в укромном уголке, разобью морду в кровь. Такой порядок и заведу: днём рыпнулся – вечером урок.

Он пытается маневрировать:

– Даврон, я шутил…

– Я не шучу.

Зухур гладит змея. Размышляет. И даёт задний ход:

– Знаешь, как я тебя уважаю. Пусть будет, как ты сказал. Ты военный человек, командир…

Улыбается льстиво:

– Нам враждовать нельзя. Надо консенсуса добиваться. Я, чтобы тебе приятное сделать, готов сам его расстрелять…

Консенсус так консенсус. До вечера.

– Ладно, – говорю, – мир и дружба. А расстрел поручи Гургу.

Он опять заводится с полоборота. Зухур любой глагол в повелительном наклонении воспринимает как приказание. Приказов не терпит. Для такой важной персоны это оскорбление.

– Учить не надо! Сказал – сделаю.

Козел упёртый, весь сценарий мне ломает! Надо не только Рембо ликвидировать, но и Гурга к расстрелу припахать. Но ему не объяснишь. Придётся как с ребёнком…

– Какой тебе смысл марать руки?

– Сам рас-стре-ля-ю…

На морде – мечтательное выражение. Нашёл новую игрушку. Новый способ ловить кайф от власти. Крови захотелось. Царь-дракон, мать его… Спрашиваю:

– Ты убивал когда-нибудь человека? Это не так просто, как думаешь.

Он, оскорблённо:

– Ты меня ещё не знаешь…

Упёрся. Теперь затаит обиду и постарается отыграться. Плевать. На худой конец и Зухур в палачи сгодится. Сверяюсь с часами. Семнадцать ноль ноль. Пора начинать.

Местное население выстроилось на противоположном краю площадки. Вдоль обрыва к реке. Впереди – мужчины. Женщины сгрудились позади. Слева – каменная глыба высотой метра три. На глыбе – стайка девушек.

Глаза помимо воли находят среди них ту самую. Зарину. Девочка накрепко засела в мозгу. С того момента, когда три дня назад, двадцать четвёртого марта, на дороге около поворота на Талхак я увидел, как один из душманов, Хучак, силком затаскивает в «скорую» какую-то девушку со светлыми волосами. У меня в черепе точно граната взорвалась. Это была Надя! Первая мысль: «Вернулась». Но мёртвые не возвращаются. Надя умерла девять лет и семь месяцев назад. Предохранительные клапаны в мозгу начали срываться один за другим. Рухнули защитные заслонки, что-то опасно накренилось, ещё несколько миллиметров – опрокинется к чёртовой матери, и я свалюсь в полную шизу… Спас навык. Остановил, выровнял, захлопнул, наглухо задвинул запоры. Надо разобраться, что происходит. Приказал спокойно Алику: «Тормози». Подошёл. Факт, это была не Надя. Девушка, до сумасшествия на неё похожая. Точно отражение в зеркале. С поправкой на кривизну стекла. У этой другое выражение лица. Глаза смотрят иначе. Но издали от Нади не отличить… Проблема: как поступить с Рембо и Хучаком? Оба нарушили мой приказ не притеснять местных. Руки чесались ликвидировать их на месте. Сдержался. Слишком опасно. Фактически сволочи были бы наказаны не за посягательство на именно эту конкретную девушку, копию Нади, а за нарушение дисциплины. Однако подключились мои личные мотивы, а потому невозможно предугадать, как отреагирует Система и какие последствия грозят девушке. Побоялся рисковать. Выдал всей троице – третьим был парень из местных – последнее предупреждение. Нарушил свой принцип карать моментально, но по-иному не мог. В итоге Рембо обнаглел, вторично пошёл на нарушение. На этот раз получит по полной.

Приказываю себе не смотреть на Зарину, но глаза то и дело возвращаются к ней.

– Нравится девчонка?

Зухур. Смотрит хитро: застукал, мол. Отбрёхиваюсь:

– Тебе что, повсюду бабы мерещатся?

– Меня не обманешь. Ты на ту, беленькую, глаз положил.

– Вот я и говорю: кто о чем, а ты о бабах.

Поглаживает змея, величественно:

– Ты меня ещё не знаешь. Я все вижу. Та девушка, на камне…

– Ну, стоит девушка… И что?

– Хочу тебе её подарить. Приятное тебе сделать.

– Зухур, уймись. Женский контингент меня не интересует.

– Э-э-э, погляди, какая… Ромашка.

– Обойдусь без цветов.

Вздыхает притворно:

– Жаль. От подарка отказываешься…

– Завязывай. С Рембо пора решать.

Он приосанивается, гладит змея:

– Чего волнуешься? Решу.

Рембо, скот, опять нарушил приказ. Отошёл к мечети. К Зухуровой охране. Забрал у Шухи свой автомат. Гург с ним стоит. Чешут языки с бойцами. Факт, обсуждают, как Рембо обул командира. Идиот Зухур! Нельзя давать подчинённым такие поводы.

– Эй, ты! Иди сюда, – кричит Зухур.

Рембо оглядывается, бросает какую-то фразу – бойцы хохочут – отчаливает. Неспешно, вразвалку. Строит из себя киношного спецназовца в бронежилете на голое тело. Насмотрелся видео. Броник носит, как Зухур змею, – из пижонства. Приказываю:

– Оставь оружие.

Рембо перебрасывает автомат Гургу. Подваливает.

– Чё такое?

Зухур резко берет его в оборот:

– Приказ почему не слушаешь?

– Какой приказ? Ты чё, Зухур?!

– Тебе где велено было стоять? Ты где встал?

– Э, какая разница…

– Помнишь, я сказал: ещё раз нарушишь – больше не прощу.

Рембо озирается. Бросает косяка на своих. Наглеет, с ухмылкой:

– Меня Бог простил… Вон у ребят спроси.

Зухуршо звереет:

– Я здесь Бог! А ты кто?! Отребье безродное! Как со мной говоришь? Кто тебе право дал?!.. Эй, Гафур, туда его отведи, – пальцем указывает позицию в пяти метрах от себя, – на колени поставь.

Рембо отскакивает от Гафура.

– Отвали, обезьян! Зухур, бля буду, прости. Я же не всерьёз. Чё, пошутить нельзя?!

Гафур ловит его за руку, тащит, куда приказано. Поворачивает лицом к Зухуру. Рембо хорохорится:

– Ну чё? Может, ещё раком встать?

Гафур хватает его за плечи, силой опускает на колени. Рембо вскакивает:

– Зухур! Скажи обезьяну, чтоб не борзел!

Гафур бьёт его в морду. Рембо падает. Возится, поднимаясь на ноги. Бледный, с разбитой харей кричит: