Длинный лоскут на шесте плавно развевался в воздухе. Отец молчал.

Может быть, не знал, что сказать.

А если и знал, не мог ответить.

Или же я не в силах понять ответ.

События, описанные в романе, вымышлены. Как и все действующие лица, за исключением трёх исторических личностей. Это Сангак Сафаров, Файзали Саидов и Абдуламон Аёмбеков по прозвищу Алёш Горбатый.

С Сангаком и Файзали я встречался незадолго до их гибели и записал большое интервью с Сангаком, несколько выдержек из которого использовал в романе. Что же до содействия, которое бобо Сангак оказал авантюре сугубо литературного персонажа Зухуршо, то пусть читатель судит сам, могло ли нечто подобное произойти в действительности.

С Алёшем Горбатым я, к большому моему сожалению, не встречался, а заимствовал описание его внешности и характера из документального повествования Владимира Попова «Предельно горный Бадахшан».

Вместе с тем, в «Заххоке» упоминаются подлинные исторические факты, отзвуки которых вплетены в повествование и оказывают подспудное влияние на развитие фабулы. Главный из них – смерть Сангака Сафарова и Файзали Саидова, далее – бегство боевиков оппозиции из центральных областей страны на Дарваз, разрушение дороги на перевале Хабуработ и гибель бадахшанского «наркобарона» Алёша Горбатого. В реальности упомянутые события происходили в разное время, но я сблизил их, чтобы усилить динамичность повествования.

С той же целью я совместил начало сева и перегон скота на высокогорные пастбища, поэтому не советую использовать роман в качестве сельскохозяйственного справочника.

Рассказ об обстоятельствах гибели Сангака Сафарова и Файзали Саидова основан на журналистском расследовании газеты «Азия-Плюс».

Часть пословиц и поговорок, рассыпанных по повествованию, я взял из книги «Мудрость трёх народов (таджикские, узбекские, русские пословицы, поговорки и афоризмы в аналогии)» Я. Калонтарова и «Гулчини зарбулмасал ва маколхо» М.Фозилова, две-три услышал от моих учителей таджикского языка и близких друзей, ныне уже покойных, Мухиддина Олимпура и Абдуджабора Сатторова, а остальные придумал сам. Какие именно, предоставляю определить читателю.

Свадебная песня взята из исследования «Таджики Дарваза и Каратегина». Перевод мой.

Две легенды о Калай-Хумбе, которые рассказывает Даврону и Алику старик-попутчик, взяты из одного из выпусков «Полевых исследований института этнологии и антропологии».

Народные стихи, приведённые романе, – балладу о смерти эшона Султона, стих о «стране Дарваз», байт о дарвазском герое Диловаре – я записал в 1991 году, когда объезжал селения Дарваза, фиксируя на диктофон воспоминания очевидцев и участников местного партизанского движения, которые вошли в работу «Басмачи – обречённое воинство». К сожалению, у меня пропал архив с магнитофонными плёнками и расшифровками, и я не могу восстановить имена информантов. Остались лишь переводы в журнальной публикации. При том, что никакой вообще перевод не способен передать аромат и сочность таджикского народного языка.

Рассказы о Диловаре, вложенные в романе в уста двух старцев, записаны со слов Бачабека Шобекова (кишлак Баравн), Аскара Хокимова (кишлак Хумбивари) и Саидахмада Мирахмадова (кишлак Сангевн). Все были в то время глубокими стариками, так что едва ли кто-нибудь из них ещё жив. Насколько мне известно, никто прежде не записывал стихов и рассказов про подвиги противников красной власти в Таджикистане. В советские годы фольклористов сдерживали идеологические соображения, а поздней, когда запрет был снят, началась гражданская война, и людям стало не до старых баллад. Я успел вклиниться в краткий промежуток напряжённого затишья перед войной.

И наконец то, с чего следовало бы начать. Хочу поблагодарить патологоанатома Иосифа Ласкавого за его консультации; декоратора и мастера айкидо, автора замечательной книги о душанбинском зоопарке и в прошлом ветеринара Сергея Бакатова за сведения о поведении различных животных; историка Камолудина Абдуллаева за беседы о басмаческом движении в Восточной Бухаре и за редкие материалы, которыми он некогда щедро со мной поделился.