Вижу по роже: опять оскорбил. Испортил праздник. Но мне обрыдло щадить его нежную натуру. Взгляд Зухура уходит в глубину… По опыту знаю – это признак: что-то замышляет… И в ту же секунду выдаёт мне:

– Спасибо, Даврон. Ты помог, хорошие советы давал. Я тебе тоже что-нибудь хорошее сделать хочу. Та девочка, что тебе понравилась… Ромашка. Скажу Занбуру, чтоб сюда привёл. Себе её возьмёшь. Хочешь – женись, хочешь – так…

Грубо подкалывает. Слишком грубо. Считает, что нащупал слабое место. Рублю напрямую:

– Кончай докапываться. Все! Закрывай тему.

Он кивает: ставлю точку. Фактически, я уверен, приберегает тему на будущее… Неужто резонанс?! Черт, как я ни берёгся, а затащил девочку в хреновую ситуацию. Самое паскудное – защитить не могу. Боюсь ещё больше навредить.

Зухур идёт к трупу. Достаёт из кармана и обмакивает в кровь белый платок. Кричит:

– Есть среди вас родичи убитых?

Население волнуется:

– Икром, выходи.

Из задних рядов вперёд пробивается старик. За ним – заплаканная пожилая женщина. Сбоку выходит мужик средних лет.

– Подойдите, – командует Зухур.

Приближаются. Зухур протягивает платок старику:

– Возвращаю кровь за вашу кровь.

Старик принимает осторожно, чтоб не замараться. Явно не знает, что делать с окровавленной тряпкой.

Зухур, величаво:

– Положишь на могилу своей дочери.

– Сын. Мой сын был убит, – по лицу старика катятся слезы.

– Я за него отомстил.

Зухур идёт назад. Раздувается от гордости:

– Вот как надо! Это справедливо. А ты надо мной смеялся. Совсем меня не уважаешь?

Надоел. Вечером объясню, что такое уважение.

– Зухур, ты своих гвардейцев, басмачей спроси. Эти тебя почитают, сильнее некуда. Каюмом грозят…

Он осекается. Затем:

– Каюм! Плевал я на него.

– Ну-ну… А кто он таков?

– Один мой родич, ничтожный человек. Маленький человек…

– Поня-я-я-тно.

Зухур мрачнеет. Смотрит, точно прицеливается.

– Ты не думай, я про уважение ради проверки говорил. Знаю, ты меня уважаешь. Я тебя тоже уважаю. Потому про ту беленькую девочку спрашивал. Думал, может, она тебе понравилась. Не хотел у тебя женщину отнимать. Но ты сказал, тебе не нужна. Хорошо, тебе не нужна – себе возьму.

– Уточни: как это «возьмёшь»?

– А-а-а, как-нибудь…

Я почти чувствую, как вспыхивают силовые линии, тянутся от меня к девушке на камне. Линии множатся, переплетаются, окутывают её невидимым раскалённым клубком. Боюсь шевельнуться, ляпнуть что-нибудь не то, иначе разразится какая-то немыслимая беда. Надо успокоиться. Делаю глубокий вдох, медленный выдох. Порядок! Говорю абсолютно спокойно:

– Как-нибудь не выйдет. Я не позволю. Нравится – женись. Если она согласится.

Это самое большее, на что я решился. Зухур на моё «не позволю» – ноль внимания. Ему не до того. Нащупал уязвимую точку, расковырял и с наслаждением копается в ране:

– Ты меня не знаешь. Если согласится?! Побежит. Позову – все эти девушки меж собой драться будут. Как думаешь, эта беленькая, ромашка, – она побежит или не побежит? Я тебя как друга попросить хочу…

Замолкает. Всматривается: как реагирую? Усиливает нажим:

– Ты сказал, мне на ней жениться надо. Спасибо, хорошо посоветовал. Я немного сомневался, теперь не сомневаюсь… Ещё одну услугу окажи – сватом моим будь. Поговори с ней. Не захочет, уговори, чтоб согласилась. Ты сам сказал: надо, чтоб согласилась.

Приказываю себе успокоиться. Глубокий вдох, выдох. Порядок. Говорю холодно:

– Найди кого другого.

Он считает, что одержал надо мной главную победу – забирает себе женщину, которая мне нравится. Пытаюсь перебороть чувство вины. Девушка попала в зону контакта, и любое моё вмешательство лишь усилит напряжение поля. Поэтому отныне не могу тронуть Зухура даже пальцем. Повезло гаду…

Он удовлетворён. Отворачивается, зовёт:

– Гадо!

Зухуров младший братец ошивается рядом. В полуметре позади. Наблюдает. Маскируется безразличием. Подвалил минуту назад. Засек напряжённость меж мной и Зухуром и тут же – поближе к очагу конфликта. Разведка не дремлет.

Зухур указывает:

– Девчонка на камне. Беленькая…

Гадо, с готовностью:

– Сюда привести?

– Нет, узнай, кто родители, и посватайся. Жениться хочу.

Засекаю время. Семнадцать двадцать одна.

Вчера к нам прибыл курьер от Зухуршо. Вошёл в кишлак, остановил первого встречного – простодушного Зирака – и приказал привести к нему главного. Зирак побежал к раису, по дороге разнося новость по кишлаку.

В тот час я осматривал больную козу Хилола, но, не закончив, наскоро вымыл руки и вместе с Хилолом поспешил вниз на площадь. Посланца окружали мужики, живущие по соседству с мечетью. А сам посланец… Вот тебе на! Оказалось, что это всего лишь прыщавый и худосочный мальчишка из Верхнего селения – Теша, сын немого Малаха. Того самого Малаха, что убил моего племянника Ибода. Тьфу! В ветхой, застиранной гимнастёрке, с автоматом на плече, мальчишка походил на тощего телёнка, который лениво отмахивается хвостом от облепивших его мух. Едва слушал, паршивец, расспросы старших:

– Эй, парень, Зухуршо зачем тебя послал? Какой приказ ты принёс?

Отвечал небрежно:

– Главный придёт, ему скажу.

Наконец прибыл раис, Теша развязно протянул ему руку. Не две с почтением, как старшему или равному, а одну – как низшему. Мужики заворчали неодобрительно, раис потемнел от гнева, но сдержался и руку пожал.

– Ну, рассказывай.

Теша осведомился высокомерно:

– Где? Прямо на улице?

Наш грозный раис впервые в жизни настолько растерялся, что не нашёл достойного ответа. Промолчать – зазорно, а рыкнуть – опасно: мальчишка-то ничтожный, но ведь сам Зухуршо его прислал…

– Важное сообщение, – соизволил вымолвить Теша. – При народе нельзя… Где у вас тут укромное место?

Понятно было и без слов, что малец желает высосать из своего поручения, как из бараньей кости, весь сладкий мозг. Выручил раиса мудрый Додихудо:

– Ко мне пожалуйте. Тут рядом совсем…

И повёл, старый лис, Тешу-наглеца с почтением в свою мехмонхону. Раис и уважаемые люди поспешили за ними. Я с места не тронулся, хотя мне, как и всем, не терпелось услышать, какое распоряжение прислал нам Зухуршо. Никогда в жизни не сяду за дастархон ни с немым, ни с его отродьем!