Зато теперь все темы оказались исчерпаны. Маркус не позволял себе думать о том, что брак с юной леди одного с ним круга может исчерпать себя так же быстро, как беседа во время танца.

Вот черт! Он только что об этом подумал.

– А вы какое мороженое предпочитаете, ваша светлость? – Она пристально смотрела на него, чуть запрокинув голову и склонив ее набок. У нее были карие глаза. Очень даже симпатичные карие глаза. Но Маркусу больше нравились другие, с зеленоватым оттенком. Хорошо, что она не спросила его, какой цвет глаз ему нравится больше всего.

– Шоколадное.

Она засмеялась.

– Наше первое разногласие.

– Хорошо бы не последнее, – ответил он не думая. Вот черт!

Она засмеялась во второй раз. Слава богу. Он не хотел нечаянно ее обидеть.

Ему определенно нужно больше практиковаться. К несчастью, он был тут, на балу, а его наставница совсем в другом месте. И он не мог уехать раньше, чем через час. И все это время он должен был танцевать, пожимать руки и поддерживать вежливые беседы.

– Простите за то, что была так молчалива, ваша светлость, – сказала леди Люсинда, когда они, сделав поворот, пошли навстречу другой шеренге. – Видите ли, я знаю, что мои родители захотят услышать каждое нами сказанное слово, а у меня память слабовата, и потому я решила, что если мы ограничимся несколькими репликами, мне будет проще.

– Может, нам следует заранее расписать наш диалог, чтобы лучше подготовиться? – Он не ожидал, что здесь можно встретить девицу с чувством юмора. Больше того, с созвучным ему чувством юмора. Выходит, его представления о светских барышнях были ошибочными. А мнения – предвзятыми. Не то чтобы после нескольких минут разговора ему захотелось жениться на леди Люсинде, но разговор этот оказался далеко не таким мучительным, каким мог бы быть, по его ошибочным представлениям. Страшно сказать, он даже получил удовольствие от этой беседы. И от танца тоже.

Она вновь засмеялась. У нее был приятный смех, но он не был… Проклятье! Он просто был другим. Смех другой женщины.

Они закончили танец в молчании, чтобы облегчить леди Люсинде задачу, не иначе. Но молчание отнюдь не было тягостным.

Маркус проводил леди Люсинду к ее родственникам и передал с рук на руки родителям. Увидев Смитфилда с сестрами, Маркус, извинившись, направился к ним.

– Ваша светлость, – с придыханием воскликнула одна из сестер Смитфилда (он так и не запомнил, кто из них кто), – вы здесь! Какое чудо!

«Тоже мне, чудо. Вот если бы мисс Блейк избавилась от своей нерешительности – это было бы чудо».

Мисс Блейк, к слову сказать, тоже была здесь. Сосредоточенно сдвинув брови, она смотрела на поднос с бокалами. В одних бокалах вино было красное, в других – белое. Очевидно, страдая от жажды, она пыталась решить, какой бокал выбрать. Маркус не мог этого вынести. Он подошел к подносу, взял первый попавшийся бокал и с поклоном передал мисс Блейк.

– Благодарю, ваша светлость, – звонким срывающимся голоском сказала мисс Блейк.

– Приятно вновь увидеться с вами, мисс Блейк, – произнес он. – Могу я спросить у вас, свободны ли вы на следующий танец?

– Конечно, свободна, – проговорила одна из сестер Смитфилда. Похоже, ни одна юная леди из высшего общества не в состоянии самостоятельно ответить на этот вопрос. Но в случае мисс Блейк это было вполне объяснимо.

– Да, я свободна, – подтвердила мисс Блейк, пригубив вина. – О, какое хорошее вино! Я не уверена, что оно настолько же хорошее, как тот чай, что мы пили сегодня днем, но мне оно нравится.

Ну что же, хоть в этом есть ясность. И то хорошо.

– Мне думается, вы еще не познакомились с моим шурином. Мистер Хотон, – представил своего шурина Смитфилд. – Он не смог прийти к вам на ужин. Тогда вместо него пришла мисс Блейк. Помните?

– Приятно познакомиться, мистер Хотон, – сказал Маркус, пожимая руку новому знакомому.

– Взаимно, ваша светлость. – Маркусу показалось, что мистер Хотон хочет что-то сказать, но его жена, которая была намного выше и крупнее мужа, толкнула его локтем под ребра, и мистер Хотон закрыл рот.

Вновь заиграла музыка.

– Наш танец, мисс Блейк, – произнес Маркус, выставив согнутую в локте левую руку. Он искренне надеялся, что облегчил мисс Блейк муки выбора, решив за нее, под какую руку она должна его взять. Ведя мисс Блейк на середину зала, где уже выстраивались пары, Маркус подумал, что ему крупно повезло. Играли контрданс, а этот энергичный танец, как известно, совсем не располагает к оживленной беседе.

Что тут скажешь: первая пробная вылазка в свет проходила для Маркуса на удивление гладко.

– Как ваша мисс Роуз? – спросила мисс Блейк, когда ей представился случай.

Роуз. Маркус представил ее маленькое личико, такое серьезное, когда она говорила о котах. Ему вспомнилось, как она высовывала кончик языка, когда рисовала. И как держала его за руку во время прогулки.

– Чудесно, – ответил Маркус, и эти слова были самыми искренними из всех сказанных им за вечер.

– Я знаю, что девочкам понравилось играть вместе. Мисс Лили сказала, что, возможно, она снова зайдет. Вы придете с ними?

– Я подумаю, – чуть замешкавшись, ответил Маркус.

«А ведь я не так уж плохо провел время», – поймал себя на мысли Маркус, когда через три часа после приезда вновь садился в карету. Но сказать, что он от души повеселился, Маркус не мог. Возможно, он просто не умеет радоваться жизни, и этому навыку, как и любому другому, можно научиться. Всего-то и надо – больше практиковаться. Мысли его, что вполне естественно, перетекли в несколько иное русло. Он вновь думал о ней, о своей наставнице. Он погрешил бы против истины, если бы заявил, что не думал о ней весь вечер.

И он хотел, нет, ему было необходимо увидеть ее. Прямо сейчас. Тут и размышлять было не о чем.

Лили пыталась убедить себя, что пришла сюда исключительно с целью подобрать себе книгу для чтения. Но она знала, что пытаться себя обмануть – бесполезное занятие. Она находилась в этой комнате с единственной целью: хоть краем глаза взглянуть на герцога, когда он вернется домой с бала графа Деймонда.

Лили рассеянно водила взглядом по книжным корешкам, бездумно прочитывая названия таких солидных и полезных трудов, как «Методы ведения сельскохозяйственных работ в Центральной Англии», таких назидательных романов, как «Фолкнер» Мэри Шелли, и даже таких эпатажных, как «Эпикуреец» Томаса Мура, без всякого желания снять книгу с полки.