Новое спецпоселение немцев раскинулось на открытой местности, где ничего не могло расти и где не было никакой возможности прокормиться тысяче двумстам людям, большинство из которых составляли женщины и дети.

Как и все спецпереселенцы, они получили инструмент, доски и строительный материал для строительства домов. Месяц они получали по 600 г хлеба и определенное количество продуктов. За этот месяц они должны были обустроиться и начать самостоятельно добывать себе пищу. НКВД приказал им организовать рыболовецкий колхоз. Немецкие крестьяне всю жизнь прожили в сотнях километров от реки, а теперь, на Крайнем Севере, их вынуждали ловить рыбу. Енисей в том месте трудно было назвать рекой, он больше напоминал море: с одного берега не видно другого.

Сельчане на коленях умоляли коменданта дать им какую-нибудь другую работу. Женщины и дети собрались перед правлением, громко плакали и заклинали перебросить их на другое место, где бы они могли выполнять ту работу, которую умеют. Комендант пообещал им одномесячный дополнительный паек и сказал, что пойманную рыбу они могут не сдавать. Люди смиренно вернулись в свои бараки, счастливые, что их обеспечили питанием еще на месяц. Рыбный улов был небольшим, но все же он увеличивал получаемый паек.

Месяц прошел быстро. Пришло время садиться на рыбацкие лодки, оснащенные большими сетями, и приниматься за рыбный промысел. В группах по четыре-шесть человек новоиспеченные рыбаки выплывали на середину реки. Но уже спустя два часа большинство лодок, в которых, основном, находились женщины, вернулось. Все они решительно заявили, что больше их ноги в лодках не будет. Большинство обезумело от страха. Более храбрые продержались на реке несколько дольше. Улов был невелик, его едва хватало на ужин.

Однажды вечером рыбаков на реке захватила гроза. Из двадцати трех лодок, отправившихся в тот день на промысел, шесть затонуло, а остальные едва спаслись. В тот день тридцать человек нашло в реке свою могилу. Из восемнадцати утонувших женщин пять оставили шестнадцать беспризорных детей. После такой катастрофы коменданту никак не удавалось уговорить сельчан снова отправиться на реку. Но поскольку им несколько дней не выдавали продукты, большинство из них вынуждено было вернуться к рыбному промыслу. Через некоторое время комендант объявил норму и определил, сколько каждому рыбаку нужно сдавать рыбы. Однако норму не мог выполнить почти никто. «Рыба не идет в сети», – говорили рыбаки. За неисполнение нормы предусматривался штрафной паек.

Наступила зима. Енисей замерз. Рыбаки радовались, что теперь их не будут заставлять выходить на опасную реку. Но их радость была преждевременной: вскоре пришел приказ рыбакам долбить лунки во льду и таким образом ловить рыбу.

С приходом зимы началась полярная ночь. Рыбакам приходилось выходить на рыбную ловлю с факелами. Железными ломами долбили лед, который в некоторых местах достигал толщины в несколько метров. И, чтобы сделать в нем лунку, приходилось долбить несколько часов. Рыбы, задыхавшиеся без воздуха, сами плыли в сети, и улов оказывался, сверх ожидания, хорошим. Мороз был таким сильным, что через несколько часов лунки снова замерзали. Чтобы второй раз не тратить время на разбивку льда, рыбаки стали работать в две смены – через каждые двенадцать часов одна группа сменяла другую.

Хуже всего приходилось, когда начиналась пурга. В этой безграничной ледяной пустыне она особенно неистовствовала, не встречая на своем пути никаких преград. Спасаясь от лютых морозов, люди ставили покрытые шкурами северных оленей чумы, которые они покупали у кочевников. Но после первой большой пурги, унесшей все чумы, новые решено было не ставить, ибо следующая пурга их снова унесет.

На Новый год бесновалась такая пурга, что в шаге от себя ничего нельзя было увидеть. Факелы не помогали. В тот день замерзло пять женщин, многие отморозили руки и ноги. С огромным трудом люди добрались до поселения. Пурга продолжалась больше двух недель. Все это время ни о каком промысле не могло быть и речи. Когда пурга утихла, они снова вышли на работу. От лунок не осталось и следа, снасти исчезли. Снова началась утомительная разбивка льда, который теперь стал значительно толще. В некоторых местах никак не могли добраться до воды. Рыбу вынуждены были ловить удочками, поскольку сети пропали. Улов был очень маленьким, его едва хватило на пропитание.

С наступлением лета крестьяне снова вынуждены были рыбачить на дикой реке. Уже в первый день случилась большая беда: никто не заметил, как группу из шести рыбаков поглотила река. В первые летние дни улов был слабым и почти никто не смог выполнить норму. Когда же комендант приказал выдавать всем по 300 г хлеба, некоторые отказались выходить на работу. На третий день прибыл отряд НКВД, почти все мужчины были арестованы. Их обвинили в саботаже. Двух лидеров приговорили к смерти, остальные получили по десять лет лагерей. Ни в одной области сталинский режим не был столь лживым, как в национальном вопросе. Сколько речей с цитатами Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина произнесено, сколько тысяч газетных статей написано о равноправии народов в Советском Союзе, сколько – о свободе вероисповеданий!

Лишь тот, кто много лет провел в советских лагерях, тюрьмах и ссылках, способен оценить размеры этого преступления.

Когда в 1939 году к Советскому Союзу были присоединены балтийские республики, в Сибирь отправлены десятки тысяч латышей, эстонцев и литовцев. Прежде всего представителей интеллигенции. Когда, после пакта с Гитлером советские части заняли Бессарабию и южную Польшу, в Сибирь были отправлены десяти тысяч поляков, румын и украинцев, в основном представителей интеллигенции. После начала войны с Германией в прибалтийских республиках началась новая чистка. Сотни тысяч горожан, офицеров, младших командиров и крестьян снова были высланы в сибирские лагеря. Через несколько дней после начала войны была ликвидирована республика Немцев Поволжья. Немецкое население этого края, включая детей, стариков и даже членов республиканского правительства, отправлено в Сибирь и на Крайний Север. Та же судьба постигла и остальных немцев, живших в европейской части Советского Союза. Одна часть из них оказалась в тюрьмах и лагерях, другая – в ссылке. По окончании войны чистки стали еще более основательными. Из Прибалтики и Польши в направлении Севера и востока России потекли целые реки несчастных людей. Если количество депортированных до войны исчислялось сотнями тысяч, то сейчас речь шла о миллионах. День и ночь шли товарные вагоны, переполненные людьми разных национальностей. Большую часть отправляли в тюрьмы, остальных – в ссылку. Из малых кавказских народностей в Сибири оказались чеченцы и ингуши, балкарцы и карачаевцы. Та же участь постигла и крымских татар, украинских болгар и калмыков. Эти люди, сотни лет жившие на своих землях, вынуждены были покинуть их после войны ради того, чтобы по экспансионистской прихоти Сталина стать удобрением в бескрайних ледовых пустынях Севера.

Страшные преступления, совершенные Гитлером против евреев, потрясли мир. Нынче каждый знает, что гитлеровские бандиты в газовых камерах, крематориях и прочих подобных средствах уничтожения убили миллионы евреев. Но мало кто знает, что количество евреев, ставших жертвами сталинского режима, еще большее. Я не помню ни одной тюремной камеры, ни одного лаготделения, в которых бы не было определенного количества евреев. Сегодня известно, в каких «преступлениях» были обвинены врачи-евреи в Москве, которым помог выжить только случай – смерть Сталина. Но кто знает о судьбе сотен тысяч евреев, обвиненных и осужденных за те же «преступления», которые затем были расстреляны или умерли в лагерях? Сразу после начала больших чисток в Советском Союзе сотни тысяч евреев арестовали как «троцкистов». После присоединения же Прибалтики, Западных Украины и Белоруссии и Бессарабии многих евреев, как «сионистов», отправили на Север. В конце 1940 года в Норильске находилось большое количество иностранных коммунистов, в основном немцев. Большинство из этих людей были активными коммунистами. После прихода к власти Гитлера они эмигрировали в Советский Союз, многие работали на заводах, даже на предприятиях оборонной промышленности, и жили довольно хорошо. Как и все граждане этой страны, они находились под контролем НКВД. Естественно, эти люди, вынужденно покинувшие свою родину, иногда говорили о том, как хорошо было дома. Была и дружеская критика советской действительности. Все это играло на руку НКВД. Во время больших чисток с 1936 по 1939 год большинство из них оказалось в тюрьмах и лагерях.