По протокам дельты Танаиса продвигались прежним порядком: впереди разведывательный отряд, позади все остальные лодии. Наконец река кончилась и вся водная гладь безбрежно распахнулась вокруг на десятки верст. Качка, и та пошла совсем другая. Ромейских бирем видно не было, но и без них в сердце Дарника закралась непривычная робость. Ему много приходилось слышать, что суда на море беспрестанно тонут, но в сознание это как-то особенно не проникало: кто-то тонет, а кто-то нет, и уж он точно никогда не потонет. Сейчас этой уверенности вдруг сильно поубавилось. Прежде суеверных людей Дарнику понять до конца не удавалось, все казалось, что те просто придумали себе какую-то игру и играются в детские страхи и приметы. Самолюбие не позволяло считать себя ничтожной песчинкой на ветру, и лишь здесь, на еще совсем гладкой морской поверхности, он ощутил в полной мере всю свою малость и беззащитность. Равнодушной и безжалостной выглядела простиравшаяся вокруг бездонная толща воды, от которой его отделяли несколько тонких досок обшивки лодии.

— Что, ты тоже забоялся? — сунулся к князю догадливый Корней. Перейдя в камнеметчики, он все равно продолжал держаться возле Молодого Хозяина. — То ли будет, когда ветерок поднимется? Это Сурожское море еще самое тихое, а на Русском такие бури бывают, только держись.

Рыбья Кровь молчал. Едва ему напомнили о собственном страхе, как он тут же усилием воли перевел его на другое: я боюсь, потому что не знаю, как управлять на море своими лодиями. Действительно, на реке с передачей сигналов вдоль узкого русла было достаточно просто. Но как быть с судами, рассыпанными по широкому пространству? Особенно если придется на кого-то нападать или совершать боевое маневрирование?

Отплыв с десяток верст от устья реки вдоль морского побережья, Дарник со своими беспарусными лодиями причалил к берегу. Вскоре рядом уткнулись носами в гальку и остальные суда. На ромейских биремах управление велось с помощью разноцветных флажков. Их сигналы князь предусмотрительно еще в Липове выписал в отдельный свиток. Но заранее обучал полусотских лодий лишь с их небольшой частью — неизвестно было, дойдут ли они вообще до моря или нет. Теперь настала пора ознакомить воевод с их полным списком. Писари взялись за перья и живо переписали ромейские морские сигналы на девятнадцать свитков для всех судов.

Договорились и о главном способе действий пятью отрядами-звеньями: два начинают, два чуть позже помогают, а пятый прикрывает отход или наносит завершающий удар. Командовать первыми двумя отрядами будет Буртым, вторыми двумя сотский Сечень, а пятым сам Дарник или Лисич, если князь вздумает снова плыть с разведочными лодиями. Во время походного строя впереди идет отряд князя, при столкновении с большими силами неприятеля он остается на месте, а его с двух сторон обтекают звенья Буртыма и Сеченя. Все трофейные горшки с ромейским огнем сосредоточили на двух дракарах Буртыма, чтобы весомей была вторая волна нападения.

Получив столь ясные и четкие распоряжения, липовские воеводы заметно приободрились: значит, их князь и на море знает как надо действовать.

— А если какая лодия начнет тонуть, что лучше: ее спасать или продолжать бой? — спросил один из полусотских.

— Я пошлю ее спасать из своего звена, — отвечал ему Дарник.

Снова перейдя на головной дракар, он почувствовал себя чуть уверенней и, дабы еще сильнее отвлечься, время от времени поднимал всевозможные сигналы на своей мачте, чтобы хоть чуть-чуть приучить флотилию к походным перестроениям. Плыли на юго-запад, все время держась близ суши. Обильная растительность речного берега сменилась куцыми лесными островками приморской степи. Часто невольно оглядывались назад: нет ли преследующих бирем?

Бывалый арс-проводник рассказывал князю про Таматарху — город у пролива в Русское море. Сколько раз ромеи, хазары и аланы захватывали его и всякий раз отпускали на вольное правление — не в силах были справиться с ежедневными десятками судебных тяжб между собой торговых людей. Хлебнув уже как следует судебной власти в Липове, Рыбья Кровь понятливо усмехался: кому охота сильно вникать в обвесы и обсчеты. Да и при получении податей с такого жулья всегда сам будешь чувствовать себя внакладе.

— Зато вольное положение Таматархи сделало ее лучшим пристанищем всего сброда обоих морей, — добавлял арс, — и местом, где заключались предварительные договоренности между близлежащими странами и княжествами.

— Почему предварительные? — спросил Дарник.

— Чтобы была уверенность, что основное посольство примут как надо.

— Но это же большая затяжка времени переговоров?

— Вовсе нет. В Таматархе сидят постоянные посольства ромеев, хазар и багдатского халифа, они все выспрашивают и могут сами посылать с чужими посольствами своих сопровождающих.

— А есть ли посольство русского кагана? — захотел уточнить князь.

— Нет. Хазары сами договариваются за русского кагана, — последовал малоприятный ответ.

Опять хазары! И все русско-словенские княжества своими данниками считают, и переговоры за них ведут!

Как ни опасались липовцы, хватаясь за обереги и часто поминая «чур меня», а малой бури избежать не удалось. Сильный ветер на море налетел там, где на береговой кромке не было ни одного спасительного укрытия, а просто приставать к берегу с торчащими из воды камнями значило обречь лодии и команды на неминуемую гибель, вот и болтались целый день на волнах, каждую минуту ожидая, что непременно перевернутся. К счастью, ни одного судна потеряно не было, а смытых за борт полдюжины гребцов отнесли к неизбежному жертвоприношению морским богам.

Как и многих, Дарника сильно тошнило и несколько раз рвало. Но, стиснув зубы, он даже в таком плачевном состоянии не забывал свой предводительский долг: строго и проницательно смотрел на воинов, давая понять, что все видит и запоминает. И гриди под его взглядом невольно вели себя чуть сдержанней и мужественней.

К концу дня впереди показалась выступающая в море песчаная коса, и, едва ее обогнули, саженные волны сменила средняя рябь, и можно было уже приставать к берегу.

— Вот вам и первое испытание, — посмеивались бывалые мореходы. — Будете знать, как в море ходить.

В эту ночь липовцы на весь стан зажгли пять или шесть костров — кроме мокрого камыша и редкого лозняка, топлива кругом не было. Так мокрыми и продрогшими и заснули, перекусив промокшими сухарями и солониной.

— А что, если случится серьезная буря? — спрашивали у князя на воеводском совете. — Утопших будет больше, чем убитых. Куда и зачем идем?!

— Вы делайте, как я, — отшучивался Рыбья Кровь. — Считайте, что кутигуры нас разбили и все мы мертвые. А боги подарили нам несколько месяцев жизни, чтобы мы посмотрели дальние страны и еще раз поиграли своими мечами. Когда переплывали Итиль без чужих полков против двадцати тысяч кутигур, никто не спрашивал: куда идем? Это только разбойники идут за добычей и бегут, когда им крепко дают сдачи. Всегда только за смертью — вот куда мы идем.