— Добрый вечер, — проговорил я, остановившись на пороге. — Вы главный Псарь?

Семён встал и неуклюже поклонился.

— Он самый, Ваша Милость.

Ага, значит, в курсе, кто я такой.

— Его Светлость уверил меня, что вы хорошо знаете Прокофия Рудаева.

— Прокофия Васильевича? Как же, знаком. Учитель мой сызмальства.

— Я хочу просить его воспитать для меня Псарей. Нужно обзаводиться сворой.

— Так он же на пенсии, — удивился Семён.

— Потому мне и нужна ваша помощь. Хочу сделать ему подарок. Такой, чтобы наверняка задобрить.

Семён почесал в затылке, крякнул.

— Непростая задачка, Ваша Милость. Прокофий Васильевич в симуранах души не чаял и, кажется, ничем, кроме них не интересовался.

— Подумайте хорошенько. Наверняка было что-то, чего ему всегда хотелось.

Псарь закатил глаза к потолку. Нахмурился, шевеля губами.

— Есть! — вдруг выпалил он, расплывшись в улыбке. — Вспомнил! Даже странно, что сразу не вспомнил. Давно мы с Прокофием Васильевичем не виделись. Он мне все уши в своё время прожужжал, что мечтает о шушике!

— О ком? — не въехал я. — Что за шушик?

— Ну, как же?! Шушик! Маленький такой зверёк, очень редкий. Лохматый, на шарик похож. Сам розовый, а грива белая — как у льва. Длинные острые уши, глаза янтарные, хвостик крошечный, лапки кривые. Стоит тысяч сто, а то и больше. Как по мне, редкостный урод, но Прокофий Васильевич от них прямо балдел! Всё говорил, мол, выйду на пенсию и куплю себе такого. Мальчика, конечно. Девочки гораздо дороже. Наверное, купил. Не помог я вам, да? — расстроился Семён. — Если купил, то уже не подаришь ведь.

— Как сказать. Наверное, ваш учитель был бы не против, если б у его шушика появилась подружка.

— Уверен, он был бы на седьмом небе. Но сучки стоят тысяч двести, если не больше.

— Спасибо, Семён. Не представляете, как я вам благодарен.

Покинув Псаря, отправился к Маше. Если кто и должен знать о няшных питомцах, то четырнадцатилетняя девочка.

Княжна делала уроки. Корпела над докладом по географии. Хотя какая может быть география в мире, где остались только города-государства, и даже стан нет?

— Шушик? — переспросила Маша, оживившись. — Конечно, знаю, ещё бы! Самый лучший зверёк на свете! Только мне его не купят, — сникла она тут же. — Слишком дорого. А ты что, хочешь такого? Ну, да, ты-то сам себе хозяин. Что угодно купить можешь.

— Это не для меня. Надо задобрить одного старичка.

— А! Ясно. Видимо, очень нужного старичка?

— Угадала.

— Губа у него не дура. Знаешь, сколько стоит шушик?

— Тысяч двести?

— Это если девочку брать.

— Мне как раз она и нужна.

Маша присвистнула.

— Ладно, не трави душу! От меня-то ты чего хочешь?

— Поможешь выбрать питомца? Я даже не представляю, где эти шушики продаются.

— О, это ты по адресу! — обрадовалась Маша. — Конечно, моё сердце будет обливаться кровью при мысли, что такая прелесть достанется кому-то другому, но как не помочь? Завтра после школы поедем на блошиный рынок. Встретимся здесь. У тебя сколько уроков?

— Шесть.

— У меня тоже. Значит, договорились. А теперь иди, мне ещё географию допиливать.

Лида, наконец, вернулась в школу. Выглядела понуро, на роль в пьесе, репетиции которой уже шли полным ходом, не претендовала, и вообще часто плакала в туалете, как шептались девочки. Кружок она не посещала. Впрочем, как и я. Лишь иногда меня просили внести пару изменений в реплики, что я и делал. Не напрягало.

Фиолетовые держались от меня подальше, делали вид, что не замечают. Зато Женя буквально преследовала. Если б не её флирт, пусть детский и ненавязчивый, это могло бы сойти за дружбу, но всем в нашей маленькой компании было ясно, что девушка решила взять барона Скуратова осадой, если не штурмом.

Артём страдал по Ане и делился со мной своими переживаниями. Видеть, как она разговаривает с другими парнями, так и вовсе не мог. Бледнел, краснел и утыкался в тарелку. Благо, общались мы чаще всего в столовке.

После четвёртого урока меня отвёл в сторону Кирилл.

— Слушай, Коль, такое дело, — начал он, поглядывая по сторонам, словно опасался, чтобы нас не подслушали. — Дошли слухи, что Лукьянов не забыл про тебя. Хоть его и исключили, он злопамятный упырь и наверняка планирует месть.

— Откуда инфа? — спросил я.

Слова Кирилла меня не удивили. Вполне логично, что Лукьянов затаил обиду. Другое дело, как и когда он собирается до меня добраться. В любом случае, действовать ему придётся хитро и не открыто, потому что папаша едва ли оценит новую эскападу сыночка против барона Зелёного клана.

— С ним общаются бывшие одноклассники. А с ними — мои знакомые. Сарафанное радио, короче.

— Ну, держи меня в курсе, если что. И спасибо.

— Не за что. Мы ж друзья. Правильно? — он внимательно взглянул мне в глаза.

— Конечно. Само собой.

После уроков я заехал домой. Маши ещё не было. Она появилась только двадцать минут спустя. Скинула рюкзак в форме плюшевого кролика с поникшим левым ухом в прихожей, разразилась отборными ругательствами, совсем не подходящими особе княжеской крови, и схватила меня за руку.

— Поехали! Я и так опоздала!

— Что случилось? — поинтересовался я, пока она тащила меня к двери. — Выглядишь так, словно у тебя пончик украли.

Маленькая княжна была до этой выпечки сама не своя и жутко гордилась тем, что могла умять до четырёх зараз и при этом не толстела. «Быстрый метаболизм!» — добавляла она обычно, хвастаясь этим сомнительным достижением.

— Училка по алгебре оставила после уроков, чтобы объяснить задачи, которые мне никак не даются! Будто у меня дел других нет!

— Ну, по идее, ты ей сказать «спасибо» должна.

В ответ Маша смерила меня уничижительным взглядом горящих серых глаз.

— Падай на заднее сиденье! — проговорила она, делая паузы после каждого слова. — И не читай мне лекции о том, кому я что должна, лады?

— Как скажешь, — усмехнулся я. — Ты главное успокойся. Уже всё позади.

— Из тебя выйдет отличный утешитель, — процедила, устраиваясь рядом, княжна. — Прирождённый психолог. Повезёт твоей жене. То есть, мне.

На блошином рынке Камнегорска (который назывался так именно потому, что торговали на нём исключительно животными, а не как обычно — всякой всячиной) мы провели больше часа. Не только потому что шушиков, которые на самом деле назывались длинным латинским словосочетанием, мало где продавали (только в трёх павильонах), но и потому что Маша подошла к выбору питомца чрезвычайно ответственно: не только тщательно изучила все родословные, но и медицинские сертификаты. В конце концов объявила, что очаровательная сучка (я начал понимать старого Псаря) с молочной львиной гривой, острыми доберманскими ушками, подвижным бархатистым носиком и похожим на клок сахарной розовой ваты телом именно то, что нужно. Стоила она двести сорок пять тысяч, но мне скинули пятёрку, поскольку княжну хорошо знали на рынке, где она появлялась, как выяснилось, довольно часто. Ну, и потом, как сказал продавец, для него честь услужить столь владетельным особам. Сам он был простолюдином с аккуратно стриженой рыжей густой шевелюрой, напоминавшей средневековый шлем.