— Чего он тут торчит? — вдругсказала Анна. — Может, боится, что свистнем чего-нибудь? Так тут при всемжелании взять нечего.

Точно услышав ее слова, мужчина резкоповернулся и исчез за дверью, а мы остались сидеть в креслах, напряженноприслушиваясь. Тишина в доме была такая, что завораживала. Прошло довольномного времени, прежде чем я подумала, что хозяину давно пори появиться,невежливо заставлять гостей так долго ждать. Я тут же вспомнила, что онинвалид, и устыдилась своих мыслей. Однако просто сидеть и ждать уже надоело.

— Уж лучше бы глухонемой остался здесь,толку от него никакого, но хоть объект для наблюдения.

Наконец послышался шум, я не сразу сообразила,что заработал лифт, в двухэтажном доме это все-таки редкость. Дверь открылась,и мы увидели старика в инвалидной коляске. Старик был огромным, не полным, аименно огромным. Коляска казалась несуразно маленькой, точно взрослый мужчина,дурачась, устроился на детском велосипеде. Впрочем, коляской он управлял оченьловко. На мужчине был надет светлый пиджак поверх толстого свитера, ногиприкрыты пледом, на голове шляпа, на руках нитяные перчатки с отрезаннымипальцами. В целом это выглядело забавно, хотя что забавного может быть вчеловеке на инвалидной коляске? Я сразу решила, что перед нами чудак, которыйдаже в своем невеселом положении умудряется получать удовольствие от жизни.

У мужчины были длинные, совершенно седыеволосы, борода и усы, скрывавшие вместе со шляпой почти все лицо, нос картошкойи глаза за темными стеклами очков.

— Здравствуйте, — радостноприветствовал он нас. — Прошу простить, что заставил ждать. Вам даже чаяне предложили. Виталий всегда забывает о гостеприимстве. Сказать по правде, онпобаивается молодых женщин и спешит уйти. Вот и сейчас выдумал срочное дело исбежал куда-то. Что ж, давайте знакомиться. Платонов Николай Иванович, впрошлом нефтяник, теперь пенсионер. Увлекаюсь историей и краеведением. В этомсмысле наша область исключительно благодатна, всей жизни не хватит, чтобыизучить историю здешних мест. Кажется, я опять заболтался, а вы так и непредставились.

— Ульяна Осипова, — поднимаясь емунавстречу, сказала я, он протянул руку, а когда я хотела ее пожать, церемоннопоцеловал мою.

— Рад видеть в своем доме таких красивыхдевушек, к тому же интересующихся историей.

— Анна, — не подавая руки, кивнуламоя спутница.

— Ага, — тоже кивнул Платонов, синтересом приглядываясь к ней. — Вы студентки? Занимаетесь историей?

— Нет. Нас просто очень заинтересовалаодна икона.

— Так вы не собираетесь писать курсовуюили диплом?

— Нет, — ответила Анна.

— Жаль… то есть опять я очень болтлив. Вызнаете, обычно ко мне обращаются за помощью студенты. Я охотно помогаю. Ядовольно одинок и… впрочем, вам это не интересно. Так какая икона? «Пятыйевангелист»?

— Как вы догадались? — улыбнулась я.

— Ну… не так уж это сложно. Эта икона —предмет раздоров и споров уже на протяжении сотни лет. Вы поступили совершенноправильно, обратившись ко мне. Скажу без ложной скромности, вряд ли еще кто-тосможет сообщить вам столько подробностей о ее истории.

— Николай Иванович, — опятьулыбнулась я, дядька мне нравился, чувствовался в нем какой-то молодойзадор. — Почему все-таки икона так странно называется? Если это Иоанн,почему «Пятый евангелист», ведь Иоанн — один из четырех известных евангелистов.

— Потому что это вовсе не Иоанн, —весело ответил он. — Только деревенский батюшка мог такое придумать, дабыне вводить паству в сомнение.

— Интересно, так кто же там изображен насамом деле?

— Пятый евангелист, — засмеялсяНиколай Иванович. — Вот что, разговор нам предстоит долгий. Если вам не трудно,заварите чай, кухня вот за этой дверью, в шкафчике все необходимое.

Я хотела подняться, но Анна опередила меня.Она оставила дверь в кухню открытой, я видела, как она ставит чайник, готовитзаварку, режет лимон, все это время Николай Иванович расспрашивал меня о моейжизни, чем занимаюсь, где работаю. Я боялась, вдруг он спросит, почему насзаинтересовала икона, и тогда вместо того, чтобы слушать, самой придется что-тообъяснять, но он не спросил. Видимо, он считал икону настолько интересной, что нашелюбопытство было ему понятным.

Наконец вернулась Анна с подносом в руках,хозяин сам разлил нам чай, проигнорировав свою чашку.

— А вы что же, чаю не выпьете? —спросила я.

— Я, знаете, пожалуй, выпьюводочки, — улыбнулся старик. — Время подходящее. Что скажете?

— Конечно, — пожала я плечами.

— Тогда будьте добры заглянуть вот в этотшкаф, — кивком головы указал он.

Я подошла, открыла резную дверцу и увиделахрустальный графин на подносе, рядом три рюмки с золотым ободком и блюдечко сдольками лимона. Похоже, Николай Иванович ожидал гостей. Я поставила все это настол. Николай Иванович потянулся к графину.

— Буду рад, если вы составите мнекомпанию, — улыбнулся он.

— Спасибо, — ответила я. — Мылучше чаю.

— Напрасно пренебрегаете, — заявилон с хитрецой. — Это водка не простая, а, можно сказать, золотая. В нейживительный огонь. И, между прочим, создана специально для дам. Качествовысочайшее. «Довгань Дамская». Я, один раз попробовав, никакой другой уже непринимаю. Ну так что, составите компанию?

— Пожалуй, я попробую, — усмехнуласьАнна.

— Вот это правильно, — хихикнулНиколай Иванович. — Это по-нашему, по-русски. Уверяю вас, получитеудовольствие. — Он разлил водку в рюмки, поднял свою и торжественнопроизнес:

— За наше знакомство.

Мы выпили, Николай Иванович не спеша закусилводку лимоном, мы последовали его примеру.

— Ну, как? — спросил он.

— Хорошо, — ответила Анна, якивнула.