Отец сглотнул. Со дна желудка поднялось облако неприятного газа. Ему показалось, что его вырвет, прямо в машине.

– Прости.

– Ты не закончил. Я даже еще толком не представляю, что стоит на кону, раз ты пошел против одного из них.

– Я не смог… ту женщину. Она была, не знаю… просто его подружкой. Она ничего не слышала.

Голос офицера стал жестче.

– Я дал тебе новую «пушку». Я сказал тебе. Никаких свидетелей.

– Там не должно было быть ни ее, ни гребаной сиделки!

Последовала длинная пауза, оба мужчины тяжело дышали, сдерживаясь от обмена рвущимися наружу обвинениями. Офицер сменил тактику.

– Ладно. Ладно. В подобном деле всегда бывают сложности. Давай подождем. Подумаем.

– Я… Я не дам себя схватить. Не могу. Иначе понимаю, что со мной будет. Но о тебе они никогда не узнают. Обещаю.

– Думаешь? – офицер издал неприятный смешок. – Наверху с подозрением относятся к тому бегству из Торки, и есть несколько очень подробных описаний от маленьких приятелей Рори, указывающих на сотрудничество полицейского в штатском и народного мстителя.

– Мне очень жаль.

– Мы по уши в дерьме, как ни крути.

– Информация, которую ты предоставил мне, очень помогла. Аберджиль сдал людей, похитивших мою дочь. Теперь я знаю. Знаю, кто они есть или кем были. И я уверен, что он не лгал. Если б не твоя помощь, у меня ничего бы не было. Это очень важно. То, что ты сделал.

– Это уже кое-что. Рад за тебя. Серьезно, рад. – Голос у него стал тише, и он вздохнул. – Ну, ты и уработал его! Господи Исусе! Прострелил ему колени. Ослепил на один глаз. Он бы никогда не вернул его. Отслоение сетчатки из-за тупой травмы. Знатно уделал.

Отец молчал. При этом перечислении его зверств его будто покинули все силы.

Офицер рассмеялся.

– И он заслужил все, что получил. Его кончина – повод для праздника, скажем так, для тех, кто на нашей стороне, и давай на этом закончим. У меня нет проблем с тем, что ты сделал. Но эта Рина, его подружка… у тебя было бы больше времени, если б она исчезла со сцены, а не молола языком, как трагическая актриса в платье за три штуки, а все потому, что того мешка с дерьмом, с которым она трахалась, замочили.

– Она приехала с ним домой на машине.

– Так бывает. Иногда, по крайней мере. И она весьма недурна.

– Я разделил их. Связал. Сиделка освободилась. Добралась до пистолета. Господи Исусе, они у них спрятаны по всему дому. Другую женщину, Рину, я связывал. Дважды. Присматривал за ней. Я допрашивал Аберджиля в другой комнате, так что она не слышала. Не думаю… Не знаю… Я не смог это сделать. Не ее. Я пытался придумать причину. Способ…

– «Короли» поймут, что это не удар конкурентов. Не что-то, связанное с бизнесом, иначе старика тоже убрали бы. Скорее всего, они догадаются, что это личное дело, и это не сулит тебе ничего хорошего, мой друг.

– Предположу, что его коллеги…

– Немного раздражены? Да они в ярости. Они или их доверенные лица – все против нас. Все «шишки» в местных органах власти у них на содержании. Знаешь, что некоторые готовы сделать за свиную отбивную, а? Я в том смысле, что они не будут церемониться. Понимаешь это? Ни с тобой. Ни с твоей женой. Ни с твоей дочерью, если она… Ну, ты понимаешь. В данный момент тебя должна волновать вовсе не моя судьба. Но у тебя нет выхода, даже если мы возьмем тебя. В тюрьме они отрежут тебе голову заточенной ложкой. И все вернется на круги своя. Но мы тоже узнаем о тебе, и тогда ты окажешься между двух огней.

Отец выдохнул. Стиснул кулаки и закричал.

– Особого выбора у меня нет, не так ли? И никогда не было. Мою дочь похитили за деньги… – Голос у него дрогнул, и он заставил себя подавить эмоции. – За деньги… для какого-то больного ублюдка! Но если от родителей поступит хоть какая-то жалоба, тогда в ход пойдет мачете. Как… Как такое случилось? С нами? С людьми? Как? Зачем я здесь?

– Понимаю. Понимаю. Понимаю. – Офицер рассеянно повторял, будто мыслями был где-то в другом месте. Отец узнал те тонкие, едва слышные нотки. Они звучали в голосе у неподготовленных людей, которые лишь потом осознавали полные последствия своих действий. Людей, совершенно не подходивших для такой работы. – Что рассказал Йона?

Отец все еще пытался обрести контроль над голосом. Когда дыхание нормализовалось и пульс успокоился, он дал детективу имена и детали, которые удалось выпытать у Йоны Аберджиля.

– Я пробью этих типов. Мне ничего про них не известно, но это мало что значит. Наши знания о том, кто работает в этом районе, очень скудны. Если что-нибудь выясню, перезвоню.

– Спасибо. Мне пришлось сделать это. Там… У меня не было выбора.

– Вполне возможно, что Йона тебе наврал. Мы не можем быть уверены, что даже с простреленными коленями и без глаза этот кусок дерьма стал бы играть по-честному или признаваться в чем-либо перед смертью. Они будто стали совершенно другими существами много лет назад. Совершенно другими, понимаешь? Будто они знают что-то, чего мы не знаем. Но это хоть какое-то утешение – что мое вмешательство, возможно, было не напрасно. Особенно если ты найдешь… если ты узнаешь, что случилось с ней. Догадываюсь, что это будет значить для тебя.

Много лет назад они будто стали совершенно другими существами. Отец подумал об алтарях, о картинках, о чувстве, будто его кто-то преследовал ночью, о своих снах. Он задался вопросом, должен ли он упоминать все это, но не знал, как выразить это словами. Как поднять такую тему?

– Ты позвонишь мне, когда полиция узнает… когда они узнают, что это я сделал все это?

– Будь уверен. Но мне кажется, что из-за того дерьма с новым вирусом и непогодой твои данные будут переданы «Королям» еще до того, как наши люди устроят охоту. Все, что связано с «Королями», всегда выходит наружу. У них есть друзья на самом верху, куда у нас никогда не будет доступа. Поэтому я бы немедленно проинформировал твою жену, если ты еще не сделал этого. Ей нужно уехать в какое-нибудь безопасное место.

– Господи Исусе.

– Когда «Короли» доберутся до тебя, тебе припомнят и его отца. Он не был крупной «шишкой», но Йона был из их числа. Они выжигали и вырезали целые кланы за гораздо меньшие прегрешения. Также не могу припомнить, когда они последний раз теряли столько личного состава. И когда я на несколько минут отключаю в себе полицейского, то втайне чертовски радуюсь этому. Но мы по уши в дерьме. Это точно.

Отца стала бить дрожь. Воздух в машине будто загустел, температура поднялась. Пока он не опустил стекло и не подставил лицо под влажный, яростный ветер, ему казалось, что у него случится приступ, полная отключка.

– Я… Я никогда тебя не выдам. Знай это. – Больше он ничего не смог произнести.

– Эй, какого черта, думаешь, я не знал, чем все может обернуться? Возможно, это уже не имеет значения. Видел новости? Кто бы мог подумать, что пандемия будет иметь для кого-то положительный эффект.