Отец снова перевел взгляд на затуманенное окно, посмотрел на вздымающуюся пену, которая, казалось, на какое-то время зависла в воздухе, а затем рухнула за морской дамбой. Вдалеке он видел тонкие размытые очертания двух уцелевших ветрогенераторов.

Старик проследил за его взглядом и мыслями.

– Инсталляция безумного художника. Вот о чем я всегда думаю, когда вижу их в ясный день. Они все еще стоят. А двадцать лет назад их там было две сотни. Я видел, как они сгорели. Теперь это подходящая скульптура для могилы человечества. Цивилизация уже рушится, вы не находите? Отвлекающие маневры, ложные надежды. – Он хихикнул. – Я помочусь на их могилы. – Старик рассмеялся еще громче. – Ветряные электростанции, биотопливо, энергия нулевой точки, улавливание и хранение углерода. Вы же должны помнить все это? Я видел, как все это появлялось и исчезало. Но вы, наверное, слишком молоды, чтобы помнить чертежи космических зеркал. Ха! Тогда это был холодный ядерный синтез. А теперь – геоинженерия с использованием серы, чтобы спасти нас от жары. Последняя игра в рулетку – и теперь уж точно последняя. Сера понизит температуру и убьет те немногие культуры, которые еще растут. Мы уже пересекли черту. Зачем делать еще хуже? Отчаявшиеся люди, отчаянные времена, отчаянные решения. Все контрпродуктивно. Послать все ко всем чертям – вот что я бы сделал. Вот чего хочет планета, но мы не можем это принять.

Несмотря на опасения, Отец был благодарен старику за то, что тот своим монологом отвлек его от адского ожидания звонка Джина Хэкмена. Он почувствовал, что сам тоже улыбается, будто пессимизм этого бродяги проник ему в голову и удобно там разместился.

– Выпить хотите?

– Я не смогу возместить вам затраты. Но если вы не против, я не отказался бы вот от этого, – он кивнул на стоящую перед Отцом кружку.

Отец подошел к стойке. Бармен поинтересовался, не для старика ли он берет пиво.

– Мне не нравится, что этот старый засранец приходит сюда. Деньги – ваши, но это его последняя выпивка на сегодня. Вы поняли?

Отец кивнул, заказал вторую кружку для себя и вернулся к окну.

– Растяните на подольше, – сказал он старику. – Вы уже доставили мне проблемы.

Старик явно испытывал смущение и неловкость, и сердце Отца на мгновение пронзила жалость.

– Ваше здоровье. – Он поднял свою первую кружку, все еще наполовину полную, и кивнул в сторону моря. – Вижу, вы в курсе всего этого, так что же будет дальше?

Старик проглотил в три глотка половину содержимого своей пинтовой кружки, выдохнул и ухмыльнулся.

– В этом году нас ждет сезон ураганов. Хуже, чем был два года назад. Мы поднимемся на графике на ступеньку выше. Скорость ветра уже шестьдесят четыре…

– Нет. Не здесь. В более широком масштабе. А то я практически выпал из реальности.

– Вы про море? Ждем. Продолжаем ждать. Сейчас оно осталось почти безо льда. Думаю, через пару лет исчезнет полностью. Здесь все еще оплакивают последнюю треску, но она не вернется, сгинула, как плиозавры в свое время. Меня беспокоит сероводород. Под дном океана. Если он поднимется на поверхность, морская вода превратится в студенистые нечистоты. От одного запаха можно будет потерять сознание. Думаю, наши потомки и через сто лет будут его чувствовать.

Отец улыбнулся. По иронии судьбы человеческие выбросы больше не наносили атмосфере наихудший ущерб; собственные выхлопы Земли стали куда смертоноснее. И планета, казалось, преследовала теперь собственную цель. Огромные поля вечной мерзлоты выпускали в воздух свое ужасное, давно сдерживаемое дыхание, в то время как леса и океаны поглощали меньше углекислого газа, чем когда-либо.

– Все же есть более важные вещи, – сказал он старому пророку. – Везде. И здесь. У нас.

В свое время подобные разговоры были не редкостью. С тех пор в обществе подобная дискуссия стала неприемлемой, поскольку климат перестал быть жизненно важной проблемой – ее частично отрицали и с легкостью игнорировали. Отец задался вопросом, не один ли он из тех немногих оставшихся, которые могли бы противостоять тому, что предсказывал этот старик. Но когда-то подобные люди вершили свой суд повсюду – в барах, на улицах, в общественном транспорте. Выдвигали свои научные теории, горячо обсуждали новости и обменивались апокалипсическими сценариями. Они обрели популярность после локальных бедствий, а затем так же быстро стали надоедливыми, часто противоречащими друг другу.

Добродушный тон старика посуровел.

– То, что я говорю, было известно сорок лет назад. И это самое безумное. Чего мы ждали, когда вырубали леса для выращивания скота, позволяли населению планеты расти без ограничений? И продолжали жечь уголь. Мы по-прежнему жжем уголь. Примерно двести пятьдесят лет интенсивного сжигания угля! Чего мы ожидали? Вот что меня поражает. Мы знали. Знали, что происходит почти целое столетие. Но продолжали жечь уголь. И теперь повсюду имеем обратную реакцию. Этот шторм – из-за угля, сожженного нами двадцать лет назад.

Отец не мог ничем возразить старику. На протяжении десятилетий все, начиная учеными и заканчивая уличными апостолами и проповедниками, предлагали самые точные догадки и реалистичные сценарии, которые намекали, предполагали и даже объясняли. Со времен своей работы в сфере логистики Отец знал, что какой бы ужасной ни была ситуация, ничто не могло подорвать экономику. Кое-где даже сейчас.

Старик вытер бороду.

– Планета была более чем терпеливой. Прошло около четырех миллиардов лет, прежде чем мы развели первые костры, чтобы очистить землю. Но в этот межледниковый период нам потребовалось всего десять тысяч лет, чтобы распространиться подобно вирусу. Мы, подобно безумным пастухам, не могли даже закончить смену, не отравив ферму и не спалив сарай. Мы перегрели Землю и высушили ее. Поэтому, думаю, настало время нам уйти. Вы так не считаете? В данный момент, в эту самую минуту мы уже находимся на стадии шестого великого вымирания. – Он кивнул в сторону окна. – Нет никакого взрыва или всхлипа, лишь длинная череда катастроф. Год за годом, десятилетие за десятилетием все становится только хуже, и после каждого кризиса изменения все серьезнее. Прошлое не восстановить. Вымирание происходит поэтапно. И это не научная фантастика. Продвинутая физика, межгалактические путешествия, гаджеты? Почти все это – из разряда эпического фэнтези. Сейчас впереди нас ждет один лишь ужас.

Отец улыбнулся.

– Сколько времени у нас есть?

Старик сделал еще один большой глоток, довольно чмокнул губами, его темные глаза горели каким-то внутренним светом.

– Менее чем через десять лет половина видов на планете исчезнет. Это факт, и он должен стать для нас показателем. Чтобы мы смогли выжить. Подумайте. Но это место больше не для нас, если вообще когда-либо было иначе. Перегрев уже составил четыре градуса. А в некоторых местах – пять, и температура только растет. И мы, должно быть, приблизились к цифре в девять миллиардов. Земля больше не может носить нас, не в таком количестве, и далеко не с такими качествами. Будь я любителем заключать пари, то сказал бы, что наш вид сможет продержаться еще пару столетий, если только умрут как минимум восемь миллиардов. Восемь миллиардов за следующие двести лет, плюс-минус пару десятилетий. Это больше, чем мы можем себе представить. Но думаю, что уже начинаем понимать суть сделки.