– Ты не сказал, что Олег Черный мертв.

– Да, но я также я не говорил, что он жив. Люди исчезают без следа повсюду.

– Но если он жив, как я найду его, этого урода, Черного? Есть кто-то, с кем я могу поговорить, кто его знал и кто подтвердит его смерть?

– Подожди. Я еще не закончил, и здесь начинается самое интересное. У меня нет ни его фотографий, ни записей, ни упоминаний его последней клички. Но один коллега, который работает по наркотикам и в курсе, что творится в Бриксхеме, сообщил мне кое-что интересное. И эту информацию подтвердил контакт в государственном проекте строительства по всему побережью приютов для наркоманов. Вдоль всего побережья от Плимута до Эксмута кололись или курили лица всех национальностей, но в Бриксхеме среди этого многообразия выделялся внешним видом один выходец из Восточной Европы. Мы знаем, что «Короли» любят татуировки, но этот парень нанес себе на голову очень тщательно проработанное изображение Короля Смерть. Это не тюремная наколка. Совсем недавняя, и очень яркая. Видимо, она довольно эффектная. Парень был так называемым миниатюристом. Ты сказал, что Йона Аберджиль говорил про этого Олега Черного то же самое.

– Да. У вас есть имя?

– Нет, но несколько лет назад этот парень был чем-то вроде гуру и считался пророком среди героиновых наркоманов. Псих, слегка страдающий апокалиптической горячкой, как евангелисты. Судя по всему, был очень щедрым, когда помогал другим расширить границы восприятия. Предположительно, некоторое время назад он умер. Но мой контакт уверен, что данного гражданина видели этим летом. Его никогда не арестовывали и даже не допрашивали, но мой источник уверен, что его видели в этом районе. Всплыл, вероятно, чтобы разжиться наркотой, и оказался одной ногой в могиле. Мой контакт помнит этот инцидент лишь потому, что другие его клиенты не понимали, как этот разрисованный парень еще жив. Он походил на ходячий труп, расписанный черной и золотой краской. Пациенты моего источника, которых тот лечил от наркомании, были очень взволнованы, убеждены, что мертвые воскресли, как предсказывалось, и все такое. Но я предполагаю, что если этот персонаж все еще где-то рядом, и даже если это не Черный, то он хотя бы знает о Черном. Тот же профиль: религиозный гангстер, миниатюрист, когда-то относившийся к «Королям», наркоман, и район тот же.

Есть старая баптистская церковь, которую посещали африканцы из лагерей беженцев. Изначально, до того, как построили лагеря, там располагалась скотобойня. Всего лишь древний сарай на краю самого старого лагерного квартала. И именно там когда-то обитал тот парень. Я пошлю его местоположение в сообщении с этого идентификатора. Разве Аберджиль не говорил, что у Черного и Сабиновича есть церковь, где-то возле Бриксхема?

– Да, говорил. Он сказал, что Черный жил в старой церкви и что его нашли в ней мертвым. Или под ней. И что тот умер от передоза после того, как убили Семена Сабиновича. А может, и не было никакого передоза.

– Тогда на этого парня стоит взглянуть. Но я не понимаю, как это может быть он, раз Йона послал ту парочку на самоубийственное задание устранить утечку о похищении. Однако это все, что у меня есть.

– Спасибо.

– Есть одно «но». Нам известно, что на этом участке побережья население, включая обитателей лагерей, приближается к отметке в две целых и четыре десятых миллиона. Этот татуированный парень – настоящая иголка в этом стоге сена. Я вытянул шею и сунул свой клюв в пару мест, в твоих интересах, неофициально. Если с разрисованным типом, похожим на труп, и произойдет что-то, что станет достоянием гласности, то это будет чистой случайностью. Следишь за мыслью? Мне обойдется очень дорого, если этот парень обладает полномочиями «Королей». Поэтому твой обычный импровизированный «фейерверк» тут не подходит.

Отец выдохнул.

– Тогда что ты порекомендуешь? Можешь приехать?

– И проконтролировать тебя? Без вариантов. Только никаких снафф-фильмов. Никакой кровавой бани. Не хочу слышать, что какой-то мужик в маске с нервно-паралитическим газом и пистолетом устроил в лагере разнос. Это только добавит проблем тебе. И мне. Ты уже попал в жернова. Из ранних предположений у меня сложилось впечатление, что наши считают тебя народным мстителем. Одним из многих убийц педофилов. Более диким, чем обычно, но без религии или политики. Но что по-прежнему сложно со всем этим увязать – это то, почему твоя дочь была похищена профессионалами, так как богатых врагов у тебя не было. Таким образом, мы можем лишь предполагать, что похищение было заказано пока не известным зажиточным незнакомцем за высокую цену, но целью было не вымогательство. Теряюсь в догадках.

– Я выясню причину. Но я больше не могу мучить себя из-за его мотивов.

– Ладно. Теперь все внимание ненадолго приковано к погоде и новому вирусу, который, могу добавить, похоже, гораздо хуже, чем кто-либо ожидал. Департамент по контролю заболеваний сейчас натурально в пене. Сейчас это в Мидленде и на юго-востоке. Первым носителем инфекции, по их мнению, был гонконгский магнат, прилетевший к лучшему иммунологу в Оксфорд. Он привез с собой нечто очень неприятное по части оздоровительного туризма. Если эта новость будет распространяться, поднимется шумиха, так как у нас с лета уже сто тысяч мертвых пенсионеров, которых будут сжигать до самого гребаного Рождества. А этого парня быстренько доставили в лучшую частную клинику. Такое происходит постоянно. Но когда после бури наступит затишье, глаза закона и те, кто над законом, вернутся к Аберджилю, этому столпу общества и местной экономики, а также к человеку в маске, истребляющему педофилов. Поэтому тебе нужно начинать продумывать стратегию отхода, если… ну, ты понимаешь, о чем я. Если каким-то чудом Олег Черный все еще жив и он приведет тебя к каким-то ужасным новостям, к развязке, что ты будешь делать? Мне хотелось бы понять, так как я сам в этом по уши.

Отец поник на своем сиденье. Он не сможет лгать.

– Если моя дочь не… то все причастные, кто все еще жив, умрут от моей руки. Черный, который увез ее, тот тип, который ее купил, и тот, кто выступал посредником в сделке, этот адвокат. А также все остальные, о чьей причастности я узнаю. Все они умрут. Ты понимаешь это. После того как я разделаюсь с ними, мне будет все равно, что со мной случится. Но если меня арестуют… если я потеряю самообладание, когда все будет сделано и решено… я никогда тебя не выдам. Обещаю.

Отец проглотил подступивший к горлу комок. Он давно уже стал воплощением горя, мести и опустошения. И он признавал этот момент, это событие, этот конец, который он придумывал для себя в свои самые дикие, самые яростные моменты. Когда он стоял голым в мрачных комнатах дышащих на ладан гостиниц и рвал на себе волосы, выпив бутылку дешевого спиртного. Когда колотил по подушкам и старым матрасам, после чего падал, рыдая и обливаясь потом. Когда скрежетал зубами, стирая их до крошечных острых осколков, которые казались под языком слишком большими. Когда застрелил Боулза, словно загнанного зверя, и когда казнил Рори и Йону Аберджиля в их домах, и когда пытал стариков на стульях их гостиных… Он знал, что адский огонь мести, горящий в нем, уже не потушить и что он должен принять для себя насильственный и кровавый конец, окончательное погружение в водоворот. Потому что, если б его жизнь имела продолжение только без его маленькой девочки, он выбрал бы забвение. Он все еще дышал, но так и не пережил ее потерю.