– Да. Одна половина досталась бы миссис Таниос, а другаяделилась бы поровну между Чарлзом и Терезой Аранделл. Но ведь она непередумала! Она умерла, не изменив своего решения.

– Вот тут наступает мой черед, – сказал Пуаро.

Адвокат посмотрел на него с любопытством.

Пуаро подался вперед.

– Предположим, – сказал он, – что мисс Аранделл уже насмертном ложе пожелала уничтожить последнее завещание. Предположим, онасчитала, что уничтожила его, а в действительности уничтожила предыдущее.

– Но ведь оба завещания существуют, – возразил мистерПервис.

– Тогда предположим, она уничтожила подложное завещание,уверенная, что это подлинник. Вспомните, она была очень больна. Обмануть еебыло совсем нетрудно.

– Для подобного заявления вы должны располагать неоспоримымидоказательствами, – резко сказал адвокат.

– Несомненно… Несомненно…

– Существует ли, позвольте вас спросить, какая-либо причинаполагать, что произошло нечто подобное?

Пуаро выпрямился.

– Мне бы не хотелось на этой стадии расследования брать насебя…

– Конечно, конечно, – заспешил мистер Первис, соглашаясь стак хорошо знакомой мне фразой.

– Но могу сказать, строго между нами, что в этом делесуществуют весьма любопытные обстоятельства!

– Вот как? Неужели?

Мистер Первис потер руки в ожидании чего-то занимательного.

– Мне нужно было услышать от вас, и я это услышал, –продолжал Пуаро, – была ли способна, по вашему мнению, мисс Аранделл изменитьсвое решение и сменить гнев на милость по отношению к членам своей семьи.

– Но это мое личное мнение, – заметил адвокат.

– Само собой, уважаемый мистер Первис. Вы, я надеюсь, непредставляете интересы мисс Лоусон?

– Я посоветовал мисс Лоусон обратиться к другому адвокату, –сухо ответил мистер Первис.

Пуаро протянул ему руку, горячо благодаря за помощь исведения, которые он нам дал.

По пути из Харчестера в Маркет-Бейсинг, составившему добрыхдесять миль, мы обсудили ситуацию.

– Пуаро, у вас были хоть какие-то основания, чтобы высказатьподобное предположение?

– О том, что мисс Аранделл подсунули фальшивое завещание?Нет, mon ami, если честно, нет. Но я был обязан – вы, наверное, заметили –выдвинуть такое предположение. Мистер Первис – человек проницательный. И несделай я подобного шага, он сразу стал бы думать о том, с какой стати яввязался в эту историю.

– Знаете, кого вы мне напоминаете, Пуаро?

– Нет, mon ami.

– Жонглера, работающего с разноцветными шариками! Да ещекогда все они одновременно в воздухе.

– Разноцветные шарики – это разного рода небылицы, которымия потчую окружающих, да?

– Что-то в этом роде.

– И в один прекрасный день, по-вашему, они все упадут и сзамечательным треском разобьются об пол?

– Нельзя же держать их все время на лету, – заметил я.

– Верно. Но наступит замечательный миг, когда один за другимони очутятся у меня в руках и я с поклоном удалюсь со сцены.

– Под гром аплодисментов из зала.

Пуаро подозрительно посмотрел на меня.

– Вполне вероятно.

– Мы не очень-то многое узнали от мистера Первиса, – заметиля, ускользая от опасной темы.

– Да, не очень, зато он подтвердил наши основныепредположения.

– И удостоверил заявление мисс Лоусон о том, что до смертимисс Аранделл ей ничего не было известно о завещании.

– Лично я не слышал никакого подтверждения.

– Но ведь Первис посоветовал мисс Аранделл ничего неговорить мисс Лоусон, и та ответила, что и не думает ничего ей говорить.

– Да, все это правильно. Но ведь существуют замочныескважины, друг мой, и ключи, которыми открывают запертые ящики.

– Неужели вы думаете, что мисс Лоусон подслушивает,подсматривает и шарит по углам? – спросил я, несколько шокированный этоймыслью.

– Мисс Лоусон, – улыбнулся Пуаро, – не принадлежит кпоколению, обремененному понятиями о приличиях, mon cher. Нам уже известно, чтоона подслушала по крайней мере один разговор, не предназначенный для ее ушей.Тот самый, в котором Чарлз и его тетушка обсуждали вероятность кончины скупыхродственников.

Мне ничего не оставалось, как согласиться с Пуаро.

– Сами понимаете, Гастингс, она с таким же успехом моглаподслушать беседу между мистером Первисом и мисс Аранделл. У него превосходныйзвучный голос. Что же касается подглядывания или обыкновения шарить по чужимстолам, – продолжал Пуаро, – то этим занимаются больше людей, чем вы себепредставляете. Робкие и запуганные, вроде мисс Лоусон, часто обретают довольнопостыдные привычки, которые служат им утешением и развлечением.

– Вы шутите, Пуаро! – изумился я.

Он энергично закивал головой.

– Да-да, я говорю серьезно.

Мы приехали в «Джордж», где сняли два номера. И уже пешкомнаправились к «Литлгрин-хаусу».

Едва мы нажали пуговку звонка, раздался отчаянный лай Боба.Со звонким гавканьем он пронесся по холлу и бросился к парадной двери.

«Я сожру вашу печенку и ваши легкие, – рычал он. – Я раздерувас на куски. Я покажу вам, как врываться в чужой дом! Дождетесь, узнаете,какие у меня клыки!»

– Ишь как разволновался, мальчик! Угомонись, мой хороший!Иди-ка сюда.

Боба, явно против его воли, схватили за ошейник и потащили вгостиную.

«Вечно портят мне забаву, – рычал он. – Давненько недоводилось мне кого-нибудь хорошенько припугнуть. Я просто умираю от желанияпотрепать их за брюки. Посмотрим, что с вами будет, когда я перестану васзащищать».

Дверь за ним захлопнулась, и Элен, отодвинув щеколду,открыла парадное.

– А, это вы! – воскликнула она.

Она широко распахнула дверь. На лице ее сияла улыбка.

– Входите, прошу вас.