Не буду. Ты ведь жив. Но ради тебя и не жалко. К тому же… — она лукаво улыбнулась. — Я однажды оказала ей услугу, которую можно счесть значимой.

Ее волосы пахли вереском. Женька ни разу в жизни его не нюхал, но знал, что это именно вереск. Голова шла кругом, но приятно, не так, как недавно. И тело ее — прохладное и жаркое одновременно сводило с ума.

***

Аннушка Вострякова родилась в конце девятнадцатого века и обладала сильным чутьем к потустороннему едва ли не с младенчества. Наверное, живи она в деревне, никто бы на ее дар внимания не обратил, самое большое, пошла бы в ученицы к какой-нибудь знахарке, но Аннушке повезло. Или наоборот — это как посмотреть.

На стыке столетий у людей, как правило, обострялся интерес ко всему, лежащему за гранью привычного: гаданиям, вызовам умерших родственников и прочим приворотам-отворотам, которыми охотно зарабатывали как шарлатаны, так и ведьмы всех мастей. Аннушку заметил колдун, выкупил у родителей — семья бедствовала и лишний рот в избе, тем более женский, был без надобности — и принялся обучать нехитрым актерским приемам и фокусам.

Колдовство Аннушке не давалось, но варить зелья она худо-бедно научилась, талантом актрисы оказалась не обделена и в отличии от большинства маленьких девочек ее возраста тяготела вовсе не к куклам и сластям, а к похоронным обрядам, темным наговорам, жертвоприношениям — чистому злу, как сказали бы люди. Колдун радовался приобретению: ему практически не приходилось наставлять свою подопечную, она все схватывала налету и воплощала даже лучше, чем он ожидал. Вряд ли он не понимал, с кем имеет дело и чем ему грозит неудовольствие Гильдии от скрытия ее возможного адепта. Однако куш стоил риска, а за риск платили очень неплохо.

В двух столицах в определенных кругах — разумеется, сплошь человеческих — только и разговоров было, что о чудо-ребенке. В модных салонах Аннушка появлялась во всем черном, с вуалью, прикрывающей верхнюю половину лица, перчатках и с черепом вместо куклы: то собачьим, то обезьяньим, то человеческим. Низенькая, худенькая, она неизменно напоминала фарфоровую статуэтку миловидным личиком и вьющимися льняными волосами, маленьким аккуратным носиком и россыпью веснушек. Тем сильнее был контраст, когда она начинала предсказывать хорошо поставленным голосом: развал Империи, войны, эпидемии, гибель и эмиграцию. Стоило ей увидеть человека, над которым висел риск перехода в загробный мир, она немедленно сообщала об этом. На подобное ее чутья вполне хватало. И тогда возможность смерти оборачивалась практически ее неотвратимостью. Девочка предсказывала ее вплоть до дня и часа. Прислушавшись к своему учителю, она скрывала причины, лишь намекала на них, называя две-три детали — так выглядело еще зловещее, — хотя могла сказать и прямо.

Слава ангела смерти отнюдь не отвратила от нее экзальтированный бомонд высшего общества страны, которой действительно осталось недолго. Люди будто чувствовали висящий над ними дамоклов меч скорой революции, а вероятно, попросту любили играть со смертью. В конце концов образовался некий клуб самоубийц, завсегдатаи которого не пропускали ни одного выхода в свет Аннушки.

Денег ни ей, ни колдуну было не занимать. Наряды Аннушки с каждым разом становились все богаче и вычурнее. Тонкие пальцы обвивали кольца, такого колье, как у нее, не имелось даже у императрицы. К тому же она взрослела и хорошела. То, что за смерть люди готовы платить, она уяснила на отлично и, поговорив с учителем, сама начала подстраивать эффектные несчастные случаи, ведь колдун являлся сверхом, а значит, ему не составило бы труда умертвить человека неким конкретным образом. Причем так, чтобы ни один сотрудник человеческого правопорядка не всполошился.

Убийства не носили массовый характер, потому внимания Ордена они не привлекали. Да и времена стояли неспокойные: риск смерти висел над многими. Сверхам по большему счету было все равно на то каким самоубийственным образом развлекаются люди. Некр в принципе полагал инстинкт самосохранения основополагающим. Если тот отсутствовал, у особи что-то очень не то или с генетикой, или с мозгами. А популяция должна быть здоровой. О зажравшейся кучке богатеев, которым, хочется поразвлечься засовыванием в пасти крокодилам собственных голов, он высказывался грубо и нецензурно. Метаморфы, от природы обладая отвращением к любым проявлениям потусторонней стороны, на такие сборища не приходили. Колдунско-ведьмовской братии хватало собственных клиентов.

Все у Аннушки шло хорошо и продолжало бы идти так и дальше, если бы не банальная неудача.

В тот месяц, как назло, никого с опасностью гибели на глаза Аннушке не попадалось, несмотря на шедшую полным ходом Первую мировую и разгул преступных банд, не стеснявшихся нападать и при свете дня. Предрекать революцию, конечно, можно было и дальше, но не так привлекательно, к тому же к колдуну несколько раз уже подходили по данному поводу люди с неприметными, незапоминающимися лицами. За подобные предсказания вполне могли привлечь. Снискать же славу революционеров не хотели ни колдун, ни Аннушка.

Анастасия Потанина оказалась в том салоне почти случайно. Сама она не любила и избегала подобных сборищ. Если бы не троюродная сестра, прибывшая из Калуги и едва ли не на коленях умолявшая показать ей эдакую диковину, поехать туда не согласилась бы ни за что. Она и так-то сомневалась, но отец, который не верил ни в бога, ни в черта, снисходительно махнул рукой. «Покажи дурехе, пусть убедится: то чушь собачья да скоморошьи забавы», — возможно, он сказал как-то иначе, но смысл пером одного из гильдейских подмастерьев, ведших записи по тому делу, был передан верно, в том ни у Женьки, ни у Дерка не возникло ни малейших сомнений.

Казалось, с очередным злодейством все пройдет столь же просто, как с предыдущими. Увидев на очередном приеме новое лицо, Аннушка подозвала опекуна. Тот быстро навел справки о девице — одной из младших дочерей зажиточного купца, у которого и без нее семь ртов по лавкам сидели и просили каши, мяса, сыра, а то и хмельного кваса.

«Купец — обыкновенный человек — не дворянин какой-нибудь, из-за него никто не будет рыть носом землю, — утверждал колдун. — Да и сам он разбираться не станет: для людей подобного склада важен первенец и последыш, а серединки — бог дал, он и забрать может».

Убедившись, что горевать по безвременно умершей дочке купец, возможно, будет, но нетяжело и недолго — так полагала Аннушка, а колдун с ней соглашался — подельники быстро разработали план, построенный скорее на импровизации, чем расчете.

Переговорив с подопечной, колдун подошел к Анастасии, явно скучавшей и не знавшей, куда себя