— Ты уж меня прости. Я идиот, каких поискать.

— Нет, это не так. Я люблю тебя. Я представляю, кактебе сейчас трудно…

Она машинально провела рукой по голове. Та была круглой ибугристой. Можно было подумать, что Лиз снимается в фантастическом фильме…

— Это ужасно для всех. Лучше бы я утонула в ванной илипопала под машину. — Она попыталась улыбнуться, но вместо этого вдругзаплакала. — Как противно быть лысой… Как страшно…

Страшно ей было совсем не от этого — просто она напередзнала о своей близкой кончине…

Он хотел коснуться ее головы, но Лиз выскользнула из-под егоруки.

— Мне все равно — с волосами ты или нет. Оба плакали.

— Так не бывает.

— Я люблю в тебе все, понимаешь?

Он понял это во время родов. Его мать ошиблась — он неиспытал тогда ни отвращения, ни ужаса. Скорее он был тронут — тронут до глубиныдуши. Примерно то же самое Берни испытывал и сейчас.

— Все это не имеет никакого значения. Ты у нас теперьлысая. Когда-нибудь полысею и я — верно? — Он подергал , себя забородку. — Это — всего-навсего своеобразная компенсация.

Лиз заулыбалась:

— Как я тебя люблю…

— Я тебя тоже. Но ведь это жизнь — жизнь, а не смерть —верно? — Они обменялись улыбками. У обоих на душе стало как-то полегче.Пока у них хватало сил держаться на плаву. — Так что же мне сказатьродителям?

— Скажи, пусть приезжают. Они могут остановиться в«Хантингтоне».

— Мама считает, что Джейн захочет побыть с ними.Куда-нибудь съездить, и все такое прочее. Как ты к этому относишься?

— Вряд ли она захочет этого сейчас. Ты уж предупреди ихоб этом, чтобы они потом не обижались.

Джейн теперь боялась оставить Лиз даже на минуту: стоило Лизвыйти из ее комнаты, как девочка тут же разражалась слезами.

— Она поймет все как надо.

Мать, в которой Берни привык видеть средоточие всего самогохудшего, вдруг обрела совершенно иной ореол. Он звонил ей через день, каждыйраз поражаясь ее отзывчивости и мудрости. Она не только не мучила его, но,напротив, была для него источником утешения.

Родители приехали перед самым Рождеством. Они привезли ссобой горы игрушек для обоих детей. Руфь припасла замечательный подарок и дляЛиз — именно то, что ей нужно. Лиз была тронута до слез. Руфь внесла в комнатудве огромные шляпные коробки и прикрыла за собой дверь. Лиз по своемуобыкновению отдыхала, лежа на кровати.

— Что это? — изумилась она и поспешила сесть.

— Я привезла тебе подарок.

— Шляпку?

Руфь отрицательно покачала головой.

— Нет. Кое-что иное. Надеюсь, ты на меня не обидишься.Руфь потратила немало времени на то, чтобы подобрать нужный цвет: такие волосы,как у Лиз, были большой редкостью. Несколько смущенно Руфь сняла крышки скоробок, и Лиз вдруг увидела перед собой полдюжины париков знакомогозолотистого цвета. Она разом засмеялась и расплакалась. Руфь посмотрела на неес тревогой.

— Милочка, с тобой все в порядке?

— Конечно.

Лиз принялась вынимать парики из коробок — все они былиразных фасонов. Здесь была и короткая мальчишеская стрижка, и длинное каре. Отизумления и восторга Лиз надолго потеряла дар речи. Когда он вернулся к ней,она пробормотала:

— Конечно, я подумывала о парике, но, признаюсь, идти вмагазин мне было как-то неудобно.

— Я думаю!.. А так оно выходит даже веселее — правда?Веселее… Ничего особенно веселого в том, что ты осталась без волос, нет… И всеже спасибо, Руфь…

Лиз подошла к зеркалу и стянула платок с головы. Руфьотвернулась. Такая красивая женщина и такая молодая… Как это несправедливо…Когда Руфь вновь посмотрела на Лиз, та была уже в парике. Длинное кареудивительно шло ей.

— Бесподобно! — Руфь захлопала в ладоши и довольнозасмеялась. — Как тебе?

Лиз молча кивнула. Она снова выглядела вполне сносно… Болеетого — она снова стала красивой. Да, да — именно красивой, красивойпривлекательной женщиной. Она громко рассмеялась, вновь почувствовав себямолодой и полной сил. Руфь подала ей другой парик.

— Ты знаешь, моя бабушка была совершенно лысой. Как иположено ортодоксальной еврейке. Они выбривают себе голову. Настоящая еврейка,выйдя замуж, обязана остричь себя наголо. — Она коснулась плечаЛиз. — Я хочу, чтобы ты знала, как мы все тебя любим…

Если бы любовь могла исцелить Лиз, она, наверное, уже былабы здоровой… Руфь с потаенным ужасом смотрела на свою невестку, поражаясь тому,как та похудела, как заострилось ее лицо, как глубоко запали глаза… И тем неменее после каникул Лиз собиралась выйти на работу.

Лиз примерила все парики один за другим. Они решили, что напервый раз ей лучше надеть каре. Заодно она решила сменить и блузку — то, вочто она была одета сейчас, выглядело слишком уж просто. Принарядившись, Лиз какни в чем не бывало вошла в гостиную. Берни раскрыл рот от изумления.

— Откуда у тебя это?

Он улыбался. Ее вид ему явно нравился.

— Бабушка Руфь. Как тебе, а? — спросила Лиз.

— Просто блеск.

Берни говорил совершенно искренне.

— Погоди, ты еще остальных не видел.

Подарок Руфи поднял Лиз настроение, Берни был бесконечноблагодарен матери уже за одно это. Вбежавшая в комнату Джейн застыла.

— У тебя опять выросли волосы! — радостновоскликнула девочка, захлопав ручками. Лиз с улыбкой посмотрела на своюсвекровь.

— Не совсем так, моя хорошая. Просто бабушка привезламне их из Нью-Йорка.

Она рассмеялась, и, видя это, Джейн смущенно захихикала.

— Правда? А можно мне посмотреть?

Лиз кивнула и отвела ее в комнату, где стояли коробки.Джейн, разумеется, тут же стала примерять парики, чем несказанно насмешила Лиз.

В этот вечер они отправились обедать в ресторан. В течениевсех рождественских каникул Лиз чувствовала себя заметно лучше, чем обычно.Сама она относилась к этому как к божьему дару. Они сумели выехать еще дважды идаже смогли побывать вместе с Берни и Джейн на рождественской елке в «Вольфе».Они отметили и Хануку. В пятницу вечером перед ужином они зажгли свечи. СвекорЛиз торжественным голосом начал читать молитвы. Лиз прикрыла глаза и про себястала молиться своему Богу — она молила Его о чуде, она хотела быть здоровой.

Вторая годовщина их свадьбы прошла совсем не так, какпервая. Джейн и Александр отправились ночевать к Трейси, а родители Бернирешили пообедать в ресторане. Лиз и Берни остались совсем одни, и вечер этотпровели тихо. Берни хотел было повести Лиз в ресторан, но она наотрезотказалась, сославшись на усталость. Тогда Берни откупорил бутылку шампанскогои предложил ей просто посидеть у камина.