— Пока назад прибежала, все было кончено.

— Воины Монолита? — спросил Мика. Ксанка пожала плечами:

— Вообще-то на них не похоже. Мы рядом с ними много лет прожили. Вербуют в свои ряды — это да, но просто так убивать — не было такого. Скорее всего, бандиты. Они давно в город повадились за хабаром, могли наткнуться и начать стрелять…. Пока всех не перебили. А брать-то у нас и нечего. Постреляли, обыскали и ушли. Так что осталась я совсем одна.

Рассказ был грустным, но голос девушки не дрогнул ни разу. И в глазах не показалось ни единой слезинки.

— Ночевать не рискнула — могли ведь вернуться. Наскоро затащила всех в подвал, завалила вход камнями и вечером ушла. Думала к Леснику пробраться — у него тоже что-то вроде ничейной территории. Проход через мост оказался захвачен бандитами. Пришлось идти через подземный ход…

Голос Ксанки прервался. Она даже зажмурилась на мгновение.

— Там… ужас. Снорки, тушканы, собаки. Думала, что не пройду. Ружье выбросила уже через час — кончились патроны. Хорошо, что под ногами оружия много валялось — то и дело подбирала и пускала в ход.

— Как не заблудилась еще, — покачал головой Доктор, осторожно поглаживая ее по плечу.

— А мне уже все равно было, — уставилась в землю у ног Ксанка, — совсем по фигу. Если бы не рассвет, я бы даже и не заметила, что вышла из подземелья. По количеству монстров никакой разницы.

— А что Лесник?

— Ничего. Не попала я к нему. Проход почему-то Долг охраняет. Раньше Свобода стояла. Я и так, и эдак, и через забор пробовала — ничего не вышло. Две ночи под вой кровососа на дереве провела. А потом появился ты…

Ксанка перевела взгляд на Мику. Во взгляде было что-то такое, отчего Мике стало жарко и приятно. И самую капельку стыдно. Хотя — чего стыдиться-то? Девку не признал? Так не до того было — жизнь так и норовила оборваться.

— Слыхал, сталкер? — обратился Доктор к покрасневшему Мике, — выходит, все твои подвиги совершены тобой только ради вот этой девахи.

— Подвиги? — удивилась девушка, — он что-то еще успел натворить? Ну-ка, рассказывайте, чего я не знаю?

— Да нечего особенно рассказывать, — засмущался Мика, но Доктор его мнения не разделял. И рассказал девушке все, что знал. И, надо сказать, сумел ее удивить…

Вскоре подошел и Стрелок. Сел рядом, послушал о Микиных приключениях, дождался, когда Ксанка перестанет делать вид, что потрясена рассказом, спросил:

— Слышь, мелкая, а где батьку-то своего потеряла? Или просто ушел и не вернулся? Хоть что-то известно?

— Все известно, — хмуро ответила девушка, — рядом с домом похоронили. Глупо погиб. Из-за семейной привязанности.

— Из-за чего?!

— Не смог убить дядю Борю. Рука дрогнула. А дядя Боря смог.

— А кто такой этот дядя Боря? — спросил Стрелок.

— Раньше дядя Боря был родным братом папы. А потом он стал снорком…

…чем отличался Лиманск от остальных населенных пунктов, попавших в чернобыльскую зону — в нем не проводилась эвакуация. Более того, после аварии население города даже увеличилось — за счет увеличенных до полного штата воинских частей, занимавших своими казармами всю северную часть. Разве что детишек вывезли, и то больше по личной инициативе родителей.

В самом деле, какая может быть эвакуация, если все взрослое население Лиманска трудилось на совершенно секретных предприятиях, где радиоактивные выбросы авариями даже и не считались…

В каждом доме на вешалке рядом с женским пальто и мужским плащом в некрасивых брезентовых сумках висели свернутые в трубочку оранжевые защитные костюмы экологов. Каждый житель точно знал, что нужно делать, если город накроет пронзительный вой сирены. А так как этот вой раздавался все чаще и чаще, к нему постепенно привыкли.

То, что вся остальная Зона знала как Большой Выброс, в Лиманске выглядело словно озеро зеленоватой жижи, над которым мерцало разными цветами испарение. И завыла сирена не ночью или на рассвете, а после обеда. И ушли люди не на свои закрытые предприятия, где они боролись с авариями только своими силами, а на огромную территорию железнодорожной станции. Именно там между вагонами и обнаружили разлив странной жидкости.

Техногенная катастрофа второго уровня — так решили в штабе города. Ерунда. Жидкость собрать, упаковать в бочки, причины разлива выяснить позже.

Отряд за отрядом шли к станции одинаково одетые мужчины. Высокие армейские ботинки на толстой подошве, плотный комбинезон — проверка радиоактивности не выявила, значит, облачаться в гермокостюмы не было нужды — на голове противогаз. В руках ведра и лопаты. В прошлый раз хлорную известь голыми руками собирали — и ничего, почти никто не умер.

Их было несколько тысяч — жители Лиманска, солдаты, свободные от караулов, пожарные, железнодорожники…. Они не знали, что озеро зеленоватой жижи — это одна из форм Выброса.

Первые тревожные вести начали приходить ближе к вечеру. Одинокие очевидцы путано рассказывали ждавшим мужей женщинам, что на станции происходит что-то очень странное. То один, то другой работник внезапно прекращал работу, сдвигал на лоб противогазную маску, счастливо смеялся и вдыхал полной грудью пары озера. Потом он бросался к ближайшему сослуживцу и срывал с него противогаз…. Вскоре в эпицентре аварии уже не было ни одного нормального человека.

Медработники отлавливали надышавшихся и отвозили в госпиталь. Те вели себя смирно, не сопротивлялись, смотрели вокруг совершенно детскими глазами и уже даже не отзывались, если кто-нибудь из знакомых звал их по имени.

Те, кого не удалось отловить медикам, разбежались по Лиманску. Их разыскивали родственники, уводили по домам, пытались вернуть память собственными методами. Пораженных неизвестным недугом оказалось более трех тысяч. Озеро, кстати, уже на следующее утро пропало, словно и не было его вовсе.

Пораженные неизвестным недугом безумцы никак не желали выздоравливать. Они вырывались из рук родственников и медиков, выбегали на улицы и скакали там на четвереньках, с каждым часом все более приближаясь к братьям меньшим.

Ужас начался, когда они все-таки проголодались…

При пораженном мозге тело демонстрировало совершенно фантастические возможности. Так, одним движением безумец мог оторвать руку взрослому человеку. Одним ударом ноги в тяжелом ботинке перебить позвоночник. Одним прыжком догнать убегающую жертву и сломать ребра.

Их еще пытались как-то вылечить отдельные любящие родственники. Но все чаще и чаще в Лиманске стали раздаваться выстрелы. Бойня продолжалась две недели. Когда сноркам стало нечего есть, и они ушли по тоннелям и мосту, рассыпавшись по всей Зоне, город оказался вымершим. В живых остались единицы. Живой снорк в семье — это, знаете ли, конец семьи…

Отец Ксанки стоял в охранении и, в отличие от своего брата Бориса, снорком не стал. И надо же было такому случиться — встретил на улице возле своего дома одинокого снорка и узнал в нем брата! И не смог выстрелить сразу…. А снорк брата не узнал — прыгнул и сломал его словно сухую ветку. На шум выскочила Ксанкина мать, подхватила ружье и убила того, кто совсем еще недавно был первым заводилой и гитаристом в любой студенческой компании, режиссером самодеятельного театра совершенно секретного предприятия и отцом симпатичного толстощекого малыша, четвертый год жившего без родителей у бабушки…