– Да, принес эту проклятую картину назад, – сказал Томми. –Ни черта толку от нее не было.

– Вы ничего о ней не узнали?

– Ну, не совсем так. О ней-то я кое-что узнал, да тольконеизвестно, насколько нам поможет то, что я выяснил. Доктор Меррей, конечно, незвонил и мисс Паккард из «Солнечных гор» тоже? С этой стороны ничего не было?

– Никто не звонил, кроме зеленщика. Он сообщил, что полученыотличные баклажаны. Ему известно, что хозяйка обожает баклажаны, и он всегдасообщает об их получении, – сказал Альберт и добавил: – Вам на обед яприготовил курицу.

– Просто удивительно! Ничего, кроме курицы, вы не всостоянии придумать, – сказал Томми капризным тоном.

– Это не то что обыкновенная курица. Такую называютpoussin[12], – сказал Альберт. – Она совсем нежирная, – добавил он.

– Ладно, сойдет.

Зазвонил телефон. Томми сорвался с места и схватил трубку.

– Алло... алло?

В трубке раздался далекий, еле слышный голос:

– Мистер Томас Бересфорд? Ответьте Инвергэшли. Вас вызываетчастное лицо.

– Слушаю.

– Не вешайте трубку.

Томми ждал. Он немного успокоился. Ему пришлось немногоподождать. Затем раздался хорошо знакомый голос, ясный и четкий. Голос егодочери.

– Алло, это ты, папа?

– Дебора!

– Да. Почему ты как будто бы запыхался? Ты бежал к телефону?

«Ох уж эти дочери, – подумал Томми. – Вечно критикуют».

– Я же старенький, вот и задыхаюсь, – сказал он. – Какпоживаешь, Дебора?

– Я-то ничего. Послушай, пап, я тут прочитала в газете.Может быть, ты тоже видел? Меня это насторожило. О женщине, которая попала ваварию, и о том, что она в больнице.

– Правда? Мне ничего такого не попадалось. Во всяком случае,я не обратил внимания. А что?

– Понимаешь, ничего особенного. Женщина, немолодая, онапопала в аварию, и ее поместили в больницу. Назвалась она Пруденс Каули, аадреса своего не помнит.

– Пруденс Каули? Ты хочешь сказать...

– Ну конечно. Просто... просто я удивилась. Ведь это жемамины имя и фамилия, правда? То есть это раньше ее так звали.

– Ну конечно.

– Я всегда забываю про Пруденс. Мы ведь никогда ее так неназывали – ни ты, ни я, ни Дерек.

– Верно, это имя никак не ассоциируется с твоей матерью.

– Знаю, знаю. Я просто подумала... странно как-то. Ты несчитаешь, что это как-то связано с ней?

– Вполне возможно. А где это случилось?

– По-моему, в газете написано, что больница находится вМаркет-Бейзинге. Я почему-то беспокоюсь, хотя понимаю, что это страшно глупо.Мало ли людей с фамилией Каули, а Пруденс на свете сколько угодно. И все-таки ярешила тебе позвонить и выяснить. Удостовериться в том, что мама дома и с нейвсе в порядке.

– Понятно, – сказал Томми. – Все понятно.

– Ну скажи, папа, она дома?

– Нет, дома ее нет, и я совершенно не уверен, что с ней всеблагополучно.

– Что ты говоришь! – воскликнула Дебора. – Где же она и чтоделает? Ты, наверное, был в Лондоне по своим дурацким секретным делам столетнейдавности, чесал язык со старыми приятелями.

– Ты совершенно права, я вернулся только вчера вечером.

– И обнаружил, что мамы нет дома, или ты знал, что ее небудет? Ну же, пап, рассказывай. Я же чувствую, что ты встревожен. Прекрасночувствую. Что произошло? Мама наверняка снова что-то затеяла, ведь так? Лучшебы сидела тихо и мирно дома, ведь она уже не молоденькая.

– Ей не дает покоя одно обстоятельство, связанное со смертьютетушки Ады, твоей двоюродной бабушки.

– Что это за обстоятельство?

– Одна из пациенток этого дома сказала ей нечто такое, чтоее обеспокоило. Эта старушка много чего говорила, и твоя мама стала опасатьсяза ее жизнь. И вот, когда мы приехали в приют разобрать вещи твоей двоюроднойбабушки, мы решили поговорить с этой дамой, и тут выяснилось, что она довольнонеожиданно уехала оттуда.

– Но что же тут странного? Это вполне естественно.

– Ее забрали родственники.

– И это тоже естественно. С чего это маме вздумалосьволноваться?

– Она вдруг решила, что с этой старушкой что-то случилось.

– Понятно.

– Боюсь, что это звучит несколько драматично, но старушкаисчезла. Все было обставлено наилучшим образом: подтверждено стряпчими, банкоми так далее. Беда только в том, что мы не могли найти концов, так и не сумеливыяснить, куда же она девалась.

– Ты хочешь сказать, что мама отправилась на поиски?

– Да. И не вернулась, как обещала, хотя накануне позвонила ипредупредила, что приедет. Это было два дня назад.

– И о ней ничего не известно?

– Ничего.

– Неужели ты не мог как следует за ней приглядеть, чтобы онаво что-нибудь не впуталась? – строго проговорила Дебора.

– За ней невозможно уследить. Это не под силу ни одномучеловеку. И тебе тоже, Дебора, если хочешь знать. Тебе известно, как онаотправилась на войну и делала такие вещи, которые ее не касались и заниматьсякоторыми ей было совершенно не обязательно.

– Но ведь сейчас дело обстоит совсем по-другому. Она ведьсовсем старая. Должна бы сидеть дома и беречь себя. Я думаю, ей просто сталоскучно. В этом все дело.

– Ты говоришь, больница в Маркет-Бейзинге? – спросил Томми.

– Мелфордшир. От Лондона час-полтора езды. На поезде.

– Правильно, – сказал Томми. – А рядом с Маркет-Бейзингоместь деревушка под названием Сэттон-Чанселор.

– При чем тут эта деревушка?

– Это долгая история, сейчас некогда рассказывать. Онасвязана с картиной, на которой изображен дом, стоящий на канале.

– Я что-то плохо тебя слышу. О чем ты говоришь?

– Неважно, сейчас буду звонить в эту больницу вМаркет-Бейзинге, постараюсь все выяснить. У меня такое чувство, что этонаверняка твоя мама. При сотрясении мозга люди часто вспоминают то, что с нимислучалось в детстве, и только потом, медленно и постепенно, к ним возвращаетсянастоящее. Она вспомнила свою девичью фамилию. Вполне возможно, что она попалав аварию, однако нисколько не удивлюсь, если кто-то стукнул ее по голове.Именно такие вещи случаются с твоей матерью. Она любит вмешиваться в чужиедела. Как только что-нибудь узнаю, немедленно тебе сообщу.