Ага. Партнерш. Слово неприятно резануло. Выбирает он. Может еще и кастинг устраивает? На доступ к телу.

Так, Маруся, не заводись. Тебя это никаким боком не касается. Сделка, помнишь? И ничего кроме нее.

– Что же, иммунитет – это хорошо, – кивнула я, машинально отмечая, что моему ребенку повезло с генами. С таким-то папой.

Папа. Это слово странно звучало в применении к Русу. Интересно, каким он был бы отцом?

– Маша, ты меня слышишь? – обеспокоенные нотки в голосе Берцева заставили вынырнуть из несуществующей реальности, в которой Руслан держал на руках кудрявого темноволосого малыша, и повернуться к партнеру.

– Да, прости, отвлеклась. Что ты говорил?

– Договор просмотри и распишись здесь, здесь и здесь, – Рус показал, где я должна поставить свою подпись.

– А как же нотариус?

Неужели я это сказала? Господи, да я со стыда сгорю, если эту бумагу кто-то увидит! И меня в качестве… кого? Исполнителя?

– Не переживай, Мари. Думаю, вряд ли тебе захочется светиться перед посторонними. Я решил этот вопрос. Бумаги уже заверены, поэтому просто прочитай внимательно и поставь свою подпись.

Какой продуманный партнер!

– Да. Хорошо, – кивнула, настраиваясь на серьезный лад. – Что тут у нас? Так. Заказчик… Исполнитель… Стороны обязуются… На срок, до… Надо же, – подняв голову, посмотрела на Берцева. – Не думала, что ты воспримешь все так серьезно, – поочередно ставя свою подпись на нескольких экземплярах, добавила я.

– Ничего удивительного, Мари, – хмыкнул Руслан. – Я всегда отношусь к делам серьезно.

– А, ну да. Кто бы сомневался! – разглядывая витиеватую роспись и печати, кивнула я.

Действительно! Чего мелочиться? Руслан Александрович и тут поступил по-своему, по-барски.

Впрочем, оно и к лучшему. А то краснела бы ты сейчас, Маруся, перед незнакомым дядечкой-юристом и ставила бы дрожащей рученькой подпись, под суммой с пятью нулями. За услуги, характера интимного.

М-да. И кто меня за язык дернул про нотариуса ляпнуть?! А Берцев, зараза, запомнил. Применил. Не упустил возможности поиздеваться.

– Держи, Мари, – протягивая мне один экземпляр, усмехнулся законный, отныне, партнер. – И постарайся больше не хитрить.

– А ты постарайся соблюдать все условия договора, – вернув Руслану усмешку, убрала бумаги в сумочку. – И запомни, что ночь начинается в девять, не раньше.

– Я запомню, Мари, – прищурился Берцев. – Но и ты не забывай, что длится она до самого рассвета.

– Один раз за ночь, Рус, – многозначительно посмотрела на партнера. – Не больше.

– Что ж, один, так один, – притворно вздохнул мужчина, и в глазах его мелькнуло тщательно скрываемое торжество. – Но в моем распоряжении целая ночь.

Вот же гад! Ну вот как ему удается всегда оставить за собой последнее слово?!

Я молча посмотрела на довольно улыбающегося Руса, вышла из машины и направилась к банкомату. Раз уж выбрала его для прикрытия, надо хоть денег снять, а то в кошельке и правда негусто.

***

В школу вернулась, как мне казалось, незаметно. Надо же, не засекли. Странно.

– Маш!

О нет! Господи, за что?

Светка Корнеева, главная сплетница нашего богоспасаемого заведения, торопливо шла мне навстречу, и глаза ее горели нетерпеливым предвкушением.

– Маш, а что, Федор «Гелик» купил? – сходу выпалила моя «заклятая подруга», останавливаясь рядом.

Со Светкой мы были знакомы со школы. Ну как знакомы? Корнеева упорно преследовала меня своим вниманием, избрав объектом для соревнования. Олимпиады, выступления в школьном театре, попытки понравиться тем мальчишкам, которые за мной ухаживали. Казалось, Светке нужно было все то же самое, что происходило в моей жизни. Иногда у меня даже закрадывалась мысль, что и в институт культуры она поступила только для того, чтобы не упускать меня из виду. Знаю, звучит глупо, но, глядя на постоянно присутствующую в моей жизни Корнееву, трудно было не задуматься об этом.

– Новую машину? Федор? Я не в курсе, – отвечая на вопрос Светланы, пожала плечами. – Мы с ним редко видимся.

– Подожди, – притворно нахмурилась Корнеева. – Разве ты не с ним сейчас разговаривала? А я уж думала, Федор мириться с тобой приехал. На новой тачке.

Она впилась в меня взглядом.

– Свет, а у тебя что, занятие отменили? – спокойно посмотрела на любопытную коллегу.

– Да нет, – отмахнулась та. – Я своему Носову гаммы дала, он их все равно до вечера учить будет! Тупой, как валенок, – скривилась Корнеева. – Это ты отличников набрала, а мне вечно одни дебилы достаются! Ну ладно, колись, – снова вернулась она к прежней теме. – Что за ухажер у тебя появился? Ты такая счастливая из машины выскочила!

– Никакой это не ухажер, – попыталась переубедить коллегу, но та меня не слышала.

– А Федор уже знает, что ты его на олигарха променяла? – продолжала допытываться Светка. – Неужели он так все это и оставит?

М-да. Плохо дело. Вот что бы Русу подождать до вечера? Я-то думала, мы правда к нотариусу поедем, потому и вышла, а этот гад перед всей школой представление устроил!

Глупо было надеяться, что никто из коллег не заметит блестящий черный «Гелендваген» и скромную учительницу Марию Сергеевну, садящуюся в него среди бела дня!

– Отвали, Свет, – глядя в завистливые карие глаза Корнеевой, негромко ответила я. – Тебя вообще никаким боком не касается, с кем и как я общаюсь.

– Да ты что, Маш? – возмутилась Светка. – Я просто… Интересно же! Такая тачка крутая! Я уж думала, твой муж купил.

– Даже если мой бывший муж и купит такую, это будет его личное дело, – выделив голосом слово бывший, ответила «подружке» и добавила: – Извини, Свет, у меня урок скоро начнется, пойду.

– А, да, – спохватилась та. – Мне тоже бежать нужно. А то Носов опять все неправильно заучит.

Давай-давай! Беги. Принесла же тебя нелегкая, на мою голову! Теперь по всей школе сплетни пойдут, что за мной мужики на крутых тачках приезжают. А в свете намечающегося декрета… М-да. Подставили вы меня, Руслан Александрович. Круто подставили.

Ну да ладно. Прорвемся. Поговорят и перестанут.

Закончив спонтанный аутотренинг, захлопнула дверь своего класса и настроилась на работу. У меня еще три занятия на сегодня, нечего голову ерундой забивать. Так, кто там у нас следующий? Миша Ковалев? Отлично! С ним уж точно не соскучишься.

Мари… Все-таки в ней что-то изменилось. Что-то было не так. И это тревожило. Будоражило кровь. Не давало вздохнуть. Напрягало.

Не люблю это ощущение. Не люблю чего-то не понимать.