Напряжение последних дней не прошло бесследно. Опять эта неприятная резь появилась. Раевский бы сейчас не удержался от нравоучений. «Организм-то не железный, Руслан Александрович! Ему отдых требуется, – словно наяву, услышал я дребезжащий голос старого врача. – А вы все время на износ работаете, не щадите своего здоровья».

Не щажу. Да. Но и дел столько… А теперь, похоже, придется в два раза больше крутиться, чтобы все успеть.

Скорей бы уже запустить проект. Столько согласований, совещаний, встреч… а воз и ныне там.

Завтра нужно быть в Москве. Нужно. Без меня не обойдутся, но… Вот и снова это но.

Мари нужна справка. И, похоже, именно этим я и буду заниматься, вместо того, чтобы подписывать договор с Буровым.

Справка. Как только язык повернулся заикнуться о ней? Ничего более нелепого Мари и придумать не могла! Хотя, откуда ей знать, что нам не страшны обычные человеческие болезни? А вот почему она так неожиданно вспомнила о безопасности? Вот это интересно. Пожалуй, визит в клинику не такая уж и глупая идея. Схожу. Посмотрю, что к чему. Может, пойму, что скрывается за этим странным требованием.

Мысли невольно вернулись к сегодняшнему вечеру.

Что-то не давало покоя. Какое-то странное несоответствие.

Мари изменилась. Не могу сказать, в чем именно, но то, как она двигается, как выглядит, как смотрит из-под густых ресниц этим своим мягким, чуть задумчивым взглядом. В ней появилось что-то новое. Непривычное. И очень… О-очень притягательное.

Пах моментально задубел. Проклятье!

Прошел на кухню, налил в стакан ледяной воды и залпом выпил.

Если бы это могло прояснить затуманенные мозги…

Ладно. Хватит. Пора прекращать глупую рефлексию. Ни к чему хорошему она не приведет. И все же, как вовремя подвернулся вариант с обменом! Просто, подарок судьбы. А главное, Маша ничего не заподозрила. Живет себе под охраной моих ребят и даже не догадывается об этом. Наивная и доверчивая Мари. Существующая в простом и понятном мире. Интересно, как она отреагировала бы, узнав, каков этот мир на самом деле? И как много в нем тех, кто так не похож на обычных людей? Наверное, рассмеялась бы и решила, что ее разыгрывают.

Чистая и искренняя девочка.

Впрочем, лирика все это. Маша никогда не узнает об истинном положении вещей, так что не стоит раздумывать над ее реакцией.

Реакция…

Сейчас бы не с ее, а с моими реакциями разобраться. Недовольство, неудовлетворенное желание, скручивающее внутренности в тугой узел, раздражение. И, одновременно, странный покой и понимание того, что, пожалуй, впервые за последние годы чувствую себя… почти счастливым. Странное ощущение. Никогда не испытывал подобного. Разобраться бы, откуда взялось это чувство, но мне не хочется. Перед глазами до сих пор стоит лукаво улыбающееся лицо Мари.

Почему я так реагирую на нее? И почему позволяю ей то, за что давно наказал бы любую другую? Упрямая, дерзкая, непокорная. И, одновременно, нежная, ранимая… смешная.

Как ей удается моментально вывести меня из себя, и тут же, одной улыбкой, заставить успокоиться? И почему мой волк в ее присутствии беспокойно скулит и мечется? И чуть ли не на брюхе готов перед ней ползать? Что с ним не так? Или это со мной что-то не так? Вон и парни подозрительно косятся. Думают, я не вижу их встревоженных взглядов.

Все я вижу. Только и себе-то объяснить не могу, что со мной происходит.

– Руслан Александрович, нам остаться?

Леша Семцов. Этот всегда обо всем переживает. Хороший парень.

– Нет. Сегодня вы свободны. Отдохните как следует, – отпустил охрану.

Пусть расслабятся. Заслужили. И то – больше месяца без выходных. Следили за каждым шагом Мари. Не выпускали ее из виду. Докладывали обо всем, что с ней происходит.

Ну ничего. Сегодня я сам в состоянии присмотреть за своей… Мари.

Вспомнив, как выглядит Маша ночью… Нежная, разомлевшая, разгоряченная…

Да чтоб тебя! Веду себя, как молодой щенок, не умеющий справиться с возбуждением! Достало. Совсем мозги расплавились.

– Руслан Александрович, может, нам остаться?

– Что?

– Остаться, говорю? – встревоженно повторил Семцов.

Гена Шорин стоял рядом с другом и смотрел на меня с непонятным испугом.

– А-а…Нет, не нужно, – покачал головой, попытавшись взять себя в руки.

Надо же, совсем с катушек слетел. Вон, и охрану напугал. Почувствовали неконтролируемый выброс силы. Напряглись.

– Идите, парни, – отмахнулся от их беспокойства. – Отдохните. Я сам здесь.

Сам.

– Руслан Александрович, я спросить хотел.

Леха мялся у выхода, настороженно поглядывая в мою сторону. Видно, боится напрямую в глаза смотреть. Странно. Неужели я так его пугаю?

– Что?

– Этот Федор… Он ведь тоже за Машей следит. Не думаете, что стоит его припугнуть? Я заметил, ей не нравится с ним общаться. В последний раз она сильно расстроилась после встречи с бывшим. Да и вообще, не пара он ей. Мутный тип.

Мутный, согласен. А учитывая его должность, еще и опасный. Не люблю людишек из органов. У нас с ними, можно сказать, классовая ненависть.

– Пока ничего предпринимать не будем, – ответил охраннику. – Не стоит привлекать к себе лишнее внимание.

– Руслан Александрович, а мы здесь надолго? – подал голос Генка.

– Посмотрим. Рассчитывайте примерно на месяц, а дальше – видно будет.

Волк рассерженно шевельнулся.

Что, зверюга? Что тебя не устраивает? Не хочешь оставлять Мари? Глупости. Месяца нам с тобой вполне хватит, чтобы насладиться девочкой. А потом… Потом она нам надоест, и я с легкостью выкину ее из головы. И снова смогу заниматься делами, не отвлекаясь на ненужные и нелепые чувства. Да. Именно так. Месяц – и я снова буду свободен.

Решено.

Будильник… Мой персональный враг и мучитель. Как же я ненавижу его противный писк!

Правда, он единственный способен вырвать меня из объятий сна. Ни сотовый, ни электронные часы, ни доставшиеся от бабы Кати древние ходики с кукушкой – ничто не в силах разбудить меня, когда за окном фактически ночь. Не, ну не утро же? Шесть часов, а темно так, как будто час пополуночи. И спать хочется просто нереально.

Никогда не была соней, но, походу, малыш у меня тот еще сплюшка. Это единственное оправдание, которое я могла придумать, каждое утро с трудом поднимаясь с постели.

Вот и сегодня, выйдя из дома, все еще продолжала зевать и поеживаться под порывами промозглого ветра.

Мимо спешили прохожие, медленно проезжали машины, застрявшие в обычной утренней пробке, повсюду кипела жизнь. А я никак не могла до конца проснуться.