в металлургической промышленности. Рабочие получили повышение зарплат на четыре лиры в день, шесть дней отпуска после года работы и гарантии от увольнения без объяснения причин после трех лет работы на предприятии.

Итоги завершившегося движения, когда рабочие уже освобождали фабрики, уступая их хозяевам, с нескрываемой горечью подвел Андреа Вильонго на страницах очередного номера «Нового порядка», вышедшего после месячного перерыва. Если перед съездом в Болонье он, как и все туринцы, шел на уступки по принципиальным вопросам ради единства партии, то теперь нерешительное поведение руководства ИСП убедило его в том, что количество партийных кадров было достигнуто в ущерб качеству. Социалисты растерялись перед лицом стихийного выступления пролетариата, они просто не знали, что делать. Андреа считал, что если бы партия взяла на себя политическое руководство движением, то захват предприятий рабочими распространился бы на все остальные отрасли, что привело бы к контролю рабочего класса над всей национальной экономикой и позволило бы саботировать любые правительственные указы. В случае достижения подобных результатов можно было и впрямь уверенно поднимать вооруженное восстание и устанавливать советскую власть. Италия могла бы уже сейчас жить как минимум по законам Венгрии периода «ста дней». Прав, тысячу раз прав был Ленин, когда призывал итальянских коммунистов на конгрессе Коминтерна решительно отмежеваться от реформистского балласта, какой бы удельной массой он ни обладал. Особенно резкой критике Андреа подверг редактора миланской газеты «Аванти!» Джачинто Серрати, который в ходе развития событий оправдывал ИСП, тиражируя всевозможные объяснения действиям ее руководителей. В ответ на обвинения ВКТ в контрреволюционной деятельности со стороны Вильонго и Лозовского, председателя Межсовпрофа из Москвы, Серрати приводил неопровержимый довод – ИСП честно пыталась взять на себя политическое руководство движением, но вынуждена была подчиниться результатам голосования Национального совета. Вся ответственность за выбор между реформизмом и революцией таким образом ложилась на рабочий класс Италии, отдавший большинство голосов Д'Арагоне. Соблюдение демократического принципа было долгом партии.

Бордига дал свой ответ на этот аргумент в знаменитой статье «Демократический принцип» – он разъяснял, что далеко не во всех случаях большинство оказывается правым, а меньшинство неправым. Банальная арифметика правящего класса абсолютно неприменима к пролетарской организации. В качестве примера он приводил рабоче-крестьянскую власть в России, где голоса малочисленного пролетариата играют решающую, куда более важную роль, чем голоса крестьянского большинства. В каких-то случаях критерием действительно может стать решение большинства, в других, напротив, за самый верный выбор высказывается радикальное меньшинство. В этот раз он даже сознательно бросил камень в огород Ленина, не упоминая, впрочем, его имени, но выточив в тексте заявление о том, что известную формулу «демократического централизма» ни в коем случае нельзя возводить в принцип. Для коммунистической партии централизм в самом деле имеет основополагающее значение, заявил Бордига, а вот демократия – ни в коем случае. Оставим в уставах и статистических отчетах банальные механизмы подсчета голосов, говорил он, переча Ленину, которым неподдельно восхищался всю свою жизнь. Партия не может быть колонией одинаковых существ, наподобие кучи песка из одинаковых гранул или кораллового рифа из примитивных мадрепор. Основной характеристикой партии должно стать единство структуры и действия. Он сравнивал партию в этом смысле со сложным многоклеточным организмом, в котором каждый орган выполняет свою особую функцию и каждый по-своему является жизненно важным. Бордига считал, что партию следует строить на основе «органического централизма», при котором массовость не становится помехой единству, подчиняющему всех общей цели, четко обозначенной еще Марксом, а не прихотливым колебаниям в мнениях арифметического большинства.

В середине октября, сразу после выхода в свет декрета Джолитти и освобождения фабрик рабочими, Антонио Грамши и Амадео Бордига выехали в Милан, чтобы обсудить создавшуюся ситуацию с местными сторонниками Коминтерна и участниками московского конгресса. На этой встрече было принято историческое решение об основании ИКП, либо через исключение реформистского крыла, либо через формирование коммунистической фракции и ее выход из ИСП. На следующем съезде партии в Ливорно был вынужденно реализован второй сценарий. Коммунистическая фракция под громкое пение «Интернационала» демонстративно покинула театр имени Карло Гольдони, где проходил съезд ИСП, и колонной прошествовала в другой городской театр, Сан-Марко, который тогда пустовал. Все участники откола были охвачены беспримерным энтузиазмом, кроме Грамши, который ходил за кулисами взад-вперед с озабоченным видом, заложив руки за спину. На сцене в это время был спонтанно организован первый учредительный съезд ИКП, генеральным секретарем которой единогласно избрали Амадео Бордигу. Затем был сформирован исполком, в который вошли Руджеро Гриеко из неаполитанской фракции, Умберто Террачини из Турина, Луиджи Репосси и Бруно Фортикьяри из Милана. Коминтерн на следующем конгрессе в Москве признал членство ИКП как коллективного кандидата, полностью соответствующего двадцати одному условию второго конгресса, и исключил ИСП.

Исполком ИКП сначала расположился в Милане, но вскоре переехал в Рим. Бордига и Гриеко взялись за управление основными региональными изданиями, включая «Новый порядок», Репосси были поручены все профсоюзные вопросы, в то время как Фортикьяри принял на себя командование подпольной вооруженной организацией партии. К тому времени подразделения красной гвардии с собственными схронами и арсеналами были сформированы во всех провинциях Италии. Когда пробьет час, они должны были сыграть решающую роль в вооруженном восстании, которое собиралась поднять ИКП. Примерно в это время на руководство коммунистической партии Италии вышел отставной капитан Витторио Амброзини, организатор и лидер первых фашистских группировок на Сицилии, недавно переметнувшийся на сторону левых штурмовиков из группировки «Ардити дель Пополо». Он предложил Бордиге возглавить эту организацию, чтобы начать полномасштабную гражданскую войну против фашистов. Грамши поддержал это предложение и посвятил ему две колонки в «Новом порядке». После кровавой бойни, произошедшей во время инаугурации мэра от ИСП в Болонье, Антонио считал фашизм самым отвратительным порождением реакции ультраконсервативных земледельческих кругов. В боевой антифашистской организации он увидел первую попытку рабочего сопротивления этой реакционной орде.

Мнение генерального секретаря Бордиги сильно отличалось. В прошлом он искренне уважал своего бывшего товарища Бенито Муссолини и не скрывал восхищения перед его талантами и энергией, когда тот еще занимал место главного редактора газеты «Аванти!». Они вместе боролись за исключение из партии франкмасонов, этих носителей либерально-демократических идеалов Просвещения, уводивших рабочих в сторону от классовой борьбы. Бордига, как и все, был поражен и разочарован отходом Муссолини от линии партии и резким разворотом к лагерю сторонников участия Италии в мировой войне. Данный разношерстный лагерь состоял тогда большей частью из революционных синдикалистов и творческой интеллигенции, влившейся в авангардное движение футуризма. Все они были заражены идеей прогрессивного значения войны одного народа, демократического и просвещенного, против другого, консервативного и авторитарного. В войне они видели путь