выбор нашего времени заключается как раз в выборе между аппаратом демократического государства и диктатурой пролетариата. Значит, отказ от парламентаризма и массовый бойкот выборов в развитых странах Западной Европы и Северной Америки обладают первостепенным значением – систему представительной демократии и парламент, как ее олицетворение, необходимо уничтожить сразу, задолго до разрушения административно-правительственной машины государства или даже института частной собственности, в самую что ни на есть первую очередь! Коммунистическое движение в западных странах, искушенных столетиями демократической мистификации, просто обязано принять наиболее прямолинейную из всех возможных тактик. Необходимо сорвать маску демократии с уродливого лица колоссального экономического неравенства, так и только так эксплуатируемые массы смогут сбросить со своей шеи ярмо, навешенное горсткой эксплуататоров. Впрочем, с другой стороны, подчеркнул итальянский оратор в заключение, он полностью согласен с товарищем Бухариным в том, что даже такой принципиальный вопрос не должен становиться помехой для объединения усилий международного коммунистического движения. «Если Коминтерн решит, что коммунисты должны участвовать в парламентской деятельности, – сказал Бордига, и голос его дрогнул, – мы подчинимся этому решению». Зал недоуменно молчал. Президиум совещался вполголоса не более минуты. В наступившей затем гробовой тишине слово взял Ленин. «Товарищ Бордига, – сказал он, – хотел защитить здесь точку зрения итальянских марксистов». Притихший зал оживился под гипнотическим воздействием его спокойного, уверенного голоса. Он говорил недолго, но емко. Да, условия России отличались от условий Западной Европы. Тем не менее и Россия пережила краткий период буржуазной демократии. Большевики в тот самый период осознанно и активно агитировали за выборы в Учредительное собрание, потому что, в отличие от Бордиги и его товарищей, они учитывали мнения отсталых масс и хотели на деле доказать им, что парламент не считается и никогда не будет считаться с ними. Ленин полагал, что большевикам это вполне удалось. Данный вынужденный маневр стал одним из залогов победы пролетарской революции.

Даже перед столь абсолютным выражением неприятия своей линии мировым движением Бордига не смог промолчать и на этот раз и взял ответное слово. Вкратце, он признал, что комментарии товарища Ленина вызывают огромный интерес для общей марксистской тактики и лично он, инженер Бордига, не возьмется сейчас за сколько-нибудь углубленное обсуждение этих вопросов. Как показали события в России, различные негативные эксцессы в работе парламента и связанные с ними правительственные кризисы в самом деле могут напрямую влиять на созревание революционной ситуации. Нет, он не будет возражать, если Коминтерн примет по итогам этого конгресса резолюцию о необходимости участия коммунистов в фарсовых механизмах избирательной системы. Но он повторит сейчас, как будет неизменно повторять годы и десятилетия спустя, что никогда ни одна парламентская инициатива не сможет привести к революционному действию против капитализма.

Амадео Бордига выступал на этом конгрессе один против всех, но посыл его речи был настолько мощным, что в итоговой резолюции была отражена озвученная в Георгиевском зале двойственность, во всем схожая с двумя головами одного орла или с обеими сторонами подкинутого в воздух рубля. Парламент был назван «орудием лжи, обмана и насилия», но в то же время перед мировым коммунистическим движением была поставлена задача «вырвать парламент из рук господствующего класса», чтобы «сломать и уничтожить» его аппарат и создать на его месте органы пролетарской власти – рабочие советы. Разобравшись таким образом со сложнейшим вопросом парламентаризма, конгресс приступил к разработке устава и формальных условий приема в Коммунистический Интернационал. Бордига был невероятно воодушевлен, когда к изначальным двадцати условиям Ленин добавил еще одно, проект которого он набрасывал в перерыве между сессиями, полулежа на ступеньках трибуны Андреевского зала. Ленин настаивал на пересмотре всех старых партийных программ в духе постановлений Коминтерна. Это условие было принято за пятнадцатым номером как обязательное для всех кандидатов. Оно обладало жизненно важным значением для итальянских коммунистов, состоявших в ИСП, чье руководство упорно цеплялось за старую социал-демократическую программу, принятую в Генуе еще в прошлом веке. Выполнение условий Коминтерна таким образом становилось «дорожной картой» для активистов, участвовавших в создании коммунистических партий в отдельных странах. Революционное движение было тогда на подъеме, и опыт работы советов в первые годы после Октябрьской революции пользовался настолько широкими симпатиями, что преодолевались вековые разногласия. В ходе захвата металлообрабатывающих и машиностроительных заводов и фабрик в Италии коммунисты, анархисты и революционные синдикалисты формировали советы и вели вооруженную борьбу против своего государства плечом к плечу. В то же время к Коминтерну и к входившим в него партиям теперь спешило примазаться в собственных корыстных целях огромное количество политических карьеристов от социал-демократии, правых реформистов, сторонников межклассового примирения и сосуществования при капитализме. Принятие разработанных конгрессом условий сигнализировало о взятом коммунистами курсе на решительное отмежевание от подобного массового балласта. Ведь, помимо прочего, главной причиной поражения советской власти в Венгрии было названо именно сотрудничество коммунистов с социал-демократией. Итальянская делегация единогласно решила по возвращении на родину начать работу над выводом сознательного коммунистического большинства из ИСП в полном соответствии с формулировками двадцати одного условия Коминтерна. Речи об исключении реформистов из партии, как во времена съезда в Болонье, уже идти не могло, было слишком поздно.

* * *

За время пребывания делегации в Москве и Петрограде ситуация в Италии претерпела драматические изменения, причем центр тяжести сместился в Ломбардию. Конфиндустрия снова собралась в Милане, специально для разбора меморандума о повышении зарплат, разосланного профсоюзом металлистов. Вновь немало раздраженных слов прозвучало в адрес бездействующего правительства и высказано пожеланий о более сильном государстве, способном навести, наконец, должный порядок. К требованиям рабочих, несмотря на их относительную скромность, отнеслись как к пресловутому пальцу для откусывания, за которым неминуемо последует жадное пожирание всей руки. Бешеные прибыли в военные годы, на которые ссылались профкомы, считались чем-то самим собой разумеющимся. По итогам совещания, в качестве официального ответа на меморандум, была принята резолюция, в которой выражалось разочарование инициативой профсоюза и приводились всевозможные, откровенно надуманные поводы для отклонения требований – конкуренция на мировом рынке, дефицит сырья, низкий спрос на продукцию, налоговое бремя, ограничения кредитной линии. Перечисляя все эти общие места практики предпринимательства, рабочих откровенно водили за нос. Разочарованные профсоюзы не были готовы к каким-либо решительным мерам, но глухое возмущение нарастало. Вскоре промышленники заметили значительное снижение производительности, хотя при этом никаких актов саботажа зарегистрировано не было. Сначала в цехах «Альфа-Ромео», затем на других миланских фабриках работники вдруг, как по команде, не на шутку озаботились строгим соблюдением всех норм, предписаний и бюрократических процедур своих компаний – от соблюдения техники безопасности до поддержания рабочих мест в чистоте. Так появилась знаменитая «итальянская забастовка». Вместо того, чтобы