Я: Ну ладно, раз уж ты хочешь говорить формально, то что тогда насчет вампиров?

ВИКТОР: Эмм… С ними все в порядке?

Я: Я хочу сказать, что вампиры обладают «былыми умственными способностями», а значит, следуя твоей логике, они «воскрешены». С тем же успехом можно было назвать его «Кладбище приносящего вампиров Иисуса».

ВИКТОР: Нет, это не то же самое, потому что когда ты воскрешаешь кого-то из могилы, это уже не нежить.

Я: Ну уж нет, как раз это и ЕСТЬ нежить. Это как бы определение нежити.

ВИКТОР: Нет. Нежить – это вампиры. Воскрешенные трупы – это не нежить.

Я: Кажется, ты сам не знаешь, что такое «нежить».

ВИКТОР: КАЖЕТСЯ, ЭТО ТЫ НЕ ЗНАЕШЬ, ЧТО ТАКОЕ «НЕЖИТЬ»!

Я: Господи, да успокойся уже, Дарвин. Не надо сходить с ума из-за того, что я нашла изъян в твоей дурацкой логике.

ВИКТОР: [вздыхает] Слушай, есть множество исключений, которые ты не учитываешь. Можно оживить человека, не превращая его в настоящего «зомби». Например, можно вернуть кого-то к жизни, чтобы он выполнил какую-то задачу.

Я: Ага. И это называется зомби.

ВИКТОР: Нет, потому что он не станет охотиться за мозгами. Ему просто нужно сделать определенную работу. Посмотри в Интернете.

Я: Ага, я посмотрю. Я посмотрю это в Словаре несуществующего дерьма.

ВИКТОР: [сердито сверлит глазами]

* * * пять минут озлобленной тишины* * *

Я: Значит, я тут разговаривала на работе с женщиной, которая занимается вопросом донорства органов, и она рассказала секретный способ, который не позволит тебе не отдавать мои органы.

ВИКТОР: А знаешь что? А слабо тебе сказать что-нибудь еще более бессмысленное?

Я: Ну я же знаю, что ты против донорства органов, так что я сказала ей, что опасаюсь, что ты не разрешишь врачу забрать мои органы, если я умру первой, но она объяснила, что если я запишу на карточке донора в качестве ближайшего родственника свою маму, то твоего разрешения даже спрашивать никто не станет.

ВИКТОР: Если ты хочешь разбрасываться своими органами, я не стану тебя останавливать. Только не нужно потом жаловаться мне в загробном мире, когда мы встретимся: «О нет, я только что вся описалась, потому что отдала кому-то свой мочевой пузырь».

Я: Ладно. Но если ты умрешь первым, то я непременно отдам твои органы для пересадки.

ВИКТОР: Черта с два. Они мне могут понадобиться.

Я: С какой стати они могут тебе понадобиться? ТЫ ЖЕ БУДЕШЬ МЕРТВ.

ВИКТОР: А что, если я стану зомби? Что скажешь, хитрожопая? Из меня будет довольно паршивый зомби, если у меня заберут глаза. Я буду кусать столбы, котов и всякое прочее дерьмо.

Я: То есть ты готов отказаться спасать кому-то жизнь из-за ничтожной вероятности того, что ты станешь неполноценным зомби?

ВИКТОР: Из твоих уст это звучит совсем тупо.

Я: Ладно. Я просто отдам те органы, которые зомби не нужны. Например, твою кожу. Ну или мозг.

ВИКТОР: Зомби нужен мозг.

Я: Нет, зомби едят мозги. А потом их жертвы тоже становятся зомби, несмотря на то, что их мозг уже съели другие зомби, так что, очевидно, ты можешь отдать свой мозг и все равно остаться полноценным зомби.

ВИКТОР: Ага, и потом я буду всю вечность шататься по миру безмозглым идиотом.

Я: [фыркаю]

ВИКТОР: Заткнись.

Я: Я ничего не сказала.

ВИКТОР: Если я, став зомби, узнаю, что у меня не хватает органов, то первым делом я сожру тебя.

Я: А что, если ты погибнешь в автомобильной аварии и Хейли сильно пострадает, а единственным способом ее спасти будет пересадка твоих почек?

ВИКТОР: Она будет выглядеть очень странным ребенком с моими огромными почками внутри.

Я: Ладно, а если ей будет шестнадцать, когда это случится?

ВИКТОР: Если ей будет шестнадцать, а я умру, то она определенно может забрать мои органы. Но только второстепенные… вроде руки или пальцев.

Я: Уверена, она будет самой популярной девочкой в школе с твоей волосатой старой рукой.

ВИКТОР: Ага, и если к ней начнет приставать какой-то мальчик, она может сказать ему: «Не вынуждай меня доставать руку моего отца!»

Я: Интересно, а это самая странная наша ссора?

ВИКТОР: Можешь мне поверить – нет.

Большую часть своей жизни я прожила с маленьким ужасным секретом: мне никогда не нравились девочки. Я понимаю, что это стереотип, да и звучит лицемерно, так как я сама девочка, но если честно, то я вряд ли бы стала с собой тусоваться, будь у меня выбор.

Так было всегда. Я была слишком нервной и не похожей на всех, чтобы по-настоящему подружиться с другими девочками, и с самой юности мне никак не удавалось этому научиться. Я утешалась мыслью о том, как много денег экономлю на рождественских подарках друзьям, которых никогда не делала, и еще заверяла себя, что то, что у меня нет подруг, которые могли бы устроить мне девичник или выступить в качестве подружек невесты, – совершенно нормальное явление.

Даже когда я повзрослела, большинство моих друзей по-прежнему составляли мужчины, и мне все так же казалось, что женщины любят осуждать других, жестоки, непостоянны и склонны брать у тебя поиграть куклу, а потом ее не возвращать. Виктор всегда подстрекал меня найти подруг, но я убедила себя в том, что девочки – это как небольшие медведи: милые на вид, но слишком опасные, чтобы садиться с ними за один стол.

Все это изменилось, когда я завела блог и обнаружила в Интернете таких же нелюдимых изгоев, как я сама, и тогда я с гордостью рассказала Виктору о своих новых прекрасных друзьях, с которыми я почти наверняка никогда не встречусь.

– ГОСПОДИ, у Raptor99 будет еще один ребенок! – радостно говорила я, а Виктор на это отвечал, что не имеет ни малейшего понятия, кто это такой. – Ну ты знаешь, – объясняла я, – Raptor99 – это тот человек, который в прошлом году победил рак и теперь подумывает сделать каминг-аут. Помнишь, как много времени в прошлом месяце я провела за компьютером, убеждая одного человека, что ему нужна помощь с его булимией? Так вот, это был человек под ником Raptor99.

– Ха. Так я не понял, Raptor99 – это парень или девушка? – спросил Виктор.

– На самом деле я не знаю, – сказала я. – На аватаре у него дельфин.