Седой поднял Ящера, остававшегося за старшего на время его отсутствия, и спросил:

– Тела погибших «духов» так и лежат перед окопами?

– Никак нет, командир, – ответил Ящер, протирая глаза. – Наши бульдозером пробили на лесосеке дорогу, выворотив пни, и загнали сюда по просеке «шишарики». В них погрузили тела «духов» и вывезли. Там не все были мертвые, нашли несколько раненых. Их отвезли в больницу в Ножай-Юрт. А куда отвезли погибших, мы не спрашивали. А что случилось?

– Сейчас сюда нагрянет разведка «духов», искать своих жмуриков.

– Ну, встретим, – неуверенно произнес Ящер.

– Чем встретим? – психанул Седой. – Ты позабыл, сколько нас осталось после отправки раненых? Нас всего-то десять человек! Мы не сможем перекрыть весь периметр по окружности!

– А с какой стороны они придут? – спросил Ящер, наконец окончательно проснувшись.

– А вот это – мудрая мысль, – сказал Седой и вернулся к капитану Даудову. – Капитан, запроси свою станцию, откуда велась передача Бригадиром?

– Абонент «Бригадир» работал в непосредственной близости от нас, поэтому я сам засек пеленг. Передача велась с северо-западного направления, с расстояния не более пяти-шести километров от нашего расположения. Вот точка, – капитан показал на светящемся экране, покрытом сеткой белого цвета, яркую точку. – А вот точка передачи «Адама». Он на западе от нас, в пяти километрах.

– А как мне сориентировать твои точки на карте?

– Очень просто – сетка на мониторе соответствует сетке координат на карте района. Просто наложите квадрат на карте на монитор, и он, просветив карту, как рентгеном, покажет точки на местности.

– Вот это техника! – воскликнул Седой, накладывая карту на экран. Но его восхищение тут же сменилось гневом, как только он увидел, куда легли точки монитора. – Сука! Они же совсем рядом! Ящер, поднимай людей! Уйти мы уже не успеем. Всем – к бою!

05 апреля 2000 г. 06–00.

Лагерь Хаттаба

Ваха Исрапилов услышал разговор случайно. Он вышел за пределы лагеря, чтобы идти на экстренную встречу, на которую его вызвал майор Чибисов, и едва не нарвался на своего соседа по нарам Зияуди, общавшегося с личным телохранителем Хаттаба Мусой Идиговым. Они говорили так тихо, что Вахе пришлось, приминая всей подошвой резиновых сапог выпроставшиеся из-под земли пучки травы, бесшумно подойти к ним буквально на расстояние полутора-двух метров и встать за широкий ствол дуба.

– Я впервые заметил это с неделю назад, но тогда не обратил внимания. Ты сам подумай – вокруг лагеря тогда было сухо, а дорожка к туалету вообще засыпана каменной крошкой. А его берцы были мокрые от росы по самый верх! Даже шнурки промокли. Я тогда подумал, что Ваха просто ушел по нужде в лес, не захотел в туалет идти. А через три дня он вдруг, озираясь, нырнул в заросли и исчез. Я решил пойти за ним. Он отошел от лагеря метров на двести и из-под свитера достал рацию. Я присел и не слышал, о чем он говорил. Потом он прошел мимо меня. Рации в руках не было, значит, он опять спрятал ее под свитер. Я не знал, говорить кому-нибудь из амиров об этом или проследить еще за ним, но потом решил посоветоваться с тобой. Все-таки мы с тобой из одного тейпа, должны доверять друг другу…

– Ты все сделал правильно, Зияуди! – сказал Муса. – Тебе не нужно самому следить за Вахой. Если он работает на «собак», это опасный человек. Я доложу о нашем разговоре амиру Хаттабу, и решение будет принимать он сам. Ты же делай вид, что ничего не замечаешь в его поведении. Он не должен ничего заподозрить!

Сердце капитана Исрапилова гулко билось в груди. Он никак не мог предположить, что колхозный скотник Зияуди, внешне туповатый увалень, окажется столь наблюдательным, что обратит внимание на его мокрые после похода в лес берцы. А потом догадается проследить за ним…

Ваха осторожно вынул из кожаных ножен бичак и провел пальцем по острому, как бритва, лезвию. Зияуди не представлял опасности, но вот Муса Идигов… Все телохранители Хаттаба обучались по особой программе и могли убивать даже голыми руками и ногами. Из любых положений. Он видел, как они это делали на своих занятиях, связанные по рукам и ногам. Ваха не проходил такой подготовки даже в спецназе ГРУ. Но выхода не было…

Капитан рассчитывал на то, что Идигов пойдет первым – только это давало ему шанс на успех. Рассчитывать на победу в поединке один на один было просто наивно…

Ваха ждал, затаив дыхание, превратившись в единый механизм, призванный убить соперника. Причем убить сразу – одним ударом, потому что нанести второй удар Идигов ему не даст.

И вот, наконец, под чьей-то ногой тихо треснула ветка, и темный силуэт медленно выплыл из-за ствола дуба. Но что-то говорило Вахе, что это не Мусса, и он удержал руку, готовую нанести удар. Как Идигов почуял его присутствие, Вахе не суждено было узнать никогда… Но противник совершенно неожиданно появился с другой стороны дерева, оказавшись лицом к лицу с капитаном. Действуя только на инстинктах, капитан резко присел, уходя от удара Идигова, всадил бичак по самую рукоять ему в пах и резко дернул его острием вверх, вспарывая живот противника. Мгновенно развернувшись, он увидел убегающего Зиуди и, коротко размахнувшись, метнул бичак в широкую спину бывшего соседа по палатке. Удар был такой силы, что Зияуди, упав лицом вниз, несколько метров скользил по траве.

Ваха рванулся к нему, чтобы вновь завладеть ножом, но неведомая сила подсекла его ноги, и он всем телом грохнулся о землю. Тут же на него навалился Идигов, прочно обхватив пальцами его глазницы и запрокидывая голову назад так, что захрустели шейные позвонки. От невыносимой боли капитан едва не закричал. И вдруг, почувствовав под спиной что-то твердое, сообразил, почему Муса не добивает его: он упал на его руку, вооруженную ножом. Ваха напряг шею, пытаясь сопротивляться, и засучил руками под собой, пытаясь нащупать какое-нибудь оружие на поясе Идигова. Вдруг обе его руки провалились во что-то горячее и мокрое. Сразу сообразив, что это внутренности противника, Ваха ухватил концы раны, раздирая ее в разные стороны. Хватка Идигова сразу ослабла, и Ваха, вырвав голову из захвата, изо всех сил ударил затылком по лицу Мусы. Затем, шатаясь, с трудом встал на ноги, растирая шею и сплевывая вязкую слюну.

Идигов был еще жив и приподнял руку с ножом. Ваха мгновенно наступил на нее и выхватил нож из слабеющей руки Мусы. Стоять он не мог и упал коленом на грудь Идигова. Тот вздрогнул всем телом от боли, и Ваха закончил его мучения, перерезав противнику горло. Черная горячая кровь брызнула ему на лицо, и, совершенно обессиленный, Ваха упал рядом с телом поверженного врага, все еще не веря в свое спасение.

Он прекрасно понимал, что ему нужно уходить. Уходить, не медля ни секунды. Потому что в любой миг здесь мог появиться кто-то из лагеря, привлеченный шумом… Но какое-то тупое безразличие вдруг навалилось на него невыносимой тяжестью. Он лежал, не в силах пошевелить даже пальцем. Ему потребовалось колоссальное напряжение воли и мышц, чтоб заставить себя подняться. Наступив ногой на спину Зияуди, Ваха с величайшим трудом вырвал из нее свой бичак, сунул его в ножны, раз за разом не попадая в отверстие для ножа, и, подхватив упавший на землю автомат, пошел напролом через кусты, цепляясь плечевым ремнем за ветки и обламывая их, оставляя за собой хорошо видимый даже издалека след.