– Точно, точно, мы Иваныча много лет знаем, – поддержали ее. – Давай Иваныча, а не всяких молодых и шустрых тараканов. Да он ведь и не жид, а русский!

– Нам прекрасно известно, – продолжала Оля, – как он заботится о нас, простых рабочих. Например, открыл новую столовую. Правда, там крыша течет, стульев пока нет и меню как в тюряге, но ведь это временные трудности, не так ли, Георгий Иванович?

Тот, уже не улыбаясь, попытался что-то возразить, промямлил, что это происки американцев, но его слова потонули в буре негодования.

– Американцы тут ему! – закричали первые ряды. – Иваныч, а что же ты сам жрешь в кабинете, и тебе секретарша твоя толстозадая из ресторана обеды таскает, а мы должны помои есть?

– Но не это главное, – гнула свое Оля. – Георгий Иванович заботится о том, чтобы каждый получал дотации, ему причитающиеся. Например, на детей. Все это он держит под своим неусыпным контролем…

– Да, да, – вставил директор, начавший, казалось, обретать почву под ногами. – Все так, я сам слежу за графиком выплат…

– Вот брехло! – завопила какая-то женщина. – Я ж у тебя семь раз была на приеме, ты говорил, что через месяц все выплатишь, и до сих пор ни шиша! А у меня трое детей, где деньги, Иваныч?

– Дело в том, товарищи, что у Георгия Ивановича тоже есть дети, – сказала сладким голосом Оля. – Дочь Таня и сын Борис. Таня учится в Англии, в элитном колледже для девочек, вместе с внучатой племянницей королевы Елизаветы. Думаю, нам надо радоваться за нашего директора… А сын Боря уже имеет собственную фирму, которая специализируется на продаже нашему же заводу металла и угля, причем по ценам, раз в пять-шесть выше тех, которые предлагают другие посредники. У Бори хорошая квартира, семикомнатная, на Кутузовском, на двух уровнях. Там раньше жил то ли Косыгин, то ли Суслов…

– Это вранье, товарищи, провокация, – запричитал Георгий Иванович. – Вы что, не знаете меня? Да я же человек кристальной честности, это наветы капиталистов, они хотят меня очернить…

– Иваныч, а что на тебе за пиджачок-то? – раздался выкрик. – Кажется, баксов на пятьсот потянет…

– Да я всегда с вами, товарищи, – заметался директор. – Я тоже начинал с фрезеровщика…

– А потом вон какую ряшку отъел… Знаем мы таких фрезеровщиков, теперь каждый проходимец управляет государством. А где твоя дача, Иваныч?

– У меня ее нет, товарищи, клянусь! – отзывался тот, принимая вид святого мученика. Обстановка медленно, но верно менялась не в его пользу.

– Трехэтажная, общей площадью семьсот квадратных метров, в Барвихе, – ответила Оля. – Зарегистрирована на имя супруги, равно как и джип «Чероки» и три модели «Жигулей».

– Провокация, жидовка хочет опорочить русского директора! – закричал какой-то прыщавый подросток в черных кожаных одеждах, бритый наголо, с горящим взором и оттопыренными ушами. – Жидовка все брешет, это у них в крови!

– Товарищ Коц, не суетитесь, – парировала Оля. – И вам дадут слово, не кричите так…

Раздался смех, парня, который брызгал слюной и обещал набить морду «этой сволочи», просто вытолкнула из толпы пара рабочих.

По цеху молнией разлетелась весть о том, что на улице по дешевке продают колбасу, сгущеное молоко и импортные колготки. Это были машины, которые Оля заказала по телефону. Толпа начала колебаться, всем хотелось побыстрее ринуться туда, где торгуют дефицитом, но никто не хотел быть первым и упасть в грязь лицом.

– Неужто вы променяете свободу и честь на колбасу и шмотки империалистов! – кричали активисты, в их числе Георгий Иванович. – Подумайте о Родине, о нашем долге защищать ее…

– От тебя, что ли, хмырь? – смачно плюнул кто-то. – Там колбасу по пятерке дают…

– Там жители из окрестных домов набежали, и очередь уже в полквартала! – завопил кто-то, прибежав с улицы.

– Это наши машины, прочь всех жителей, товары нам привезли!

После этого уже никакие увещевания и обращения к патриотическим чувствам рабочих не могли остановить их. Начался массовый исход из цеха в сторону нескольких торговых лавок на колесах.

Через неделю, когда страсти улеглись, а продажа дефицита по дешевке возобновилась, Георгий Иванович, по решению коллектива, покинул свой пост, «Центурион» получил законное право на монтаж линий, а Нэнси удостоила Ольгу похвалы.

– Сработано как нельзя лучше, – сказала она. – В данном случае не до сантиментов, все сделано грубо, быстро и результативно. Американцы никогда бы не сообразили, как надо вести себя в подобной ситуации. Думаю, прибавка к зарплате тебе не повредит?

Примерно через месяц Нэнси, которая вновь находилась в Москве, вызвала к себе Олю для одного, как она выразилась, не особо приятного разговора. Одетая как всегда безупречно, Брэдсток выложила перед Олей несколько писем, отпечатанных на компьютере.

– Все эти послания были направлены в главный европейский филиал «Центуриона». Хорошо, что они не дошли до адресата, потому что содержащаяся в них информация равнозначна хорошей порции стрихнина в кофе. Прочитай!

Оля взяла один из листков, текст был написан по-английски, причем практически безупречно. Господина Т. Дж. Филлипса, главу европейского филиала, некто из сотрудников московского офиса ставил в известность, что глава восточноевропейского отделения Нэнси Брэдсток оказывает протекцию одной русской сотруднице, Ольге Суворовой. Анонимный автор писал: господин Филлипс должен знать о том, что подобная протекция объясняется не выдающимися способностями мисс Суворовой в бизнесе или административном управлении, а способностями в другой, более интимной сфере. По сведениям, находящимся в распоряжении осведомителя, между Нэнси Брэдсток и Суворовой существует куда более тесная связь, чем работа. Если господин Филлипс не хочет, чтобы бездари просто так получали деньги концерна, следует устроить небольшую проверку Нэнси Брэдсток, а Ольгу Суворову, карьеристку и аферистку, не имеющую ни малейшего понятия о бизнесе, просто выбросить на улицу.

– Это подкоп, причем не только под тебя, Ольга, но и под меня, – заметила Нэнси. – И идет он из нашего филиала. От тех, кто не любит тебя и меня. Но авторы анонимок просчитались. Они уже уволены. Я не потерплю бунта на своем корабле. А теперь о текущих делах, – продолжила Нэнси, словно ничего и не случилось. Ее тон был совершенно обыденный. – Твоя деятельность в Москве просто великолепна. Мне нужны такие люди в моем собственном офисе. Поэтому на следующей неделе ты будешь сопровождать меня в Лондон, там состоятся крупные переговоры с инвесторами. Будет присутствовать и президент нашего концерна Клиффорд Маккинзи. Думаю, тебе пора входить в высший круг…

Следующие дни пролетели незаметно.

Чем выше Ольга забиралась, тем ужаснее становились интриги вокруг нее. Это была своего рода расплата за то, что она когда-то пообещала себе – во что бы то ни стало вырваться из порочного круга, сделать так, чтобы о ней говорили все, стать богатой и знаменитой.