– Спасибо, у меня есть, – она кивнула на узелок.

– Вот то, что у тебя там есть, дальше и будешь есть, а сейчас с нами отведай! – рядом с мужиком сидела полная красивая женщина и ласково улыбалась Кате. – Поешь, на тебе лица нет! Негоже так идти, свалишься по дороге. У тебя тоже родные в тумане? У нас дочка и сынок. Отвезли мы их на беду в соседнюю деревню к бабушке да деду, так уж они звали-просили внучков повидать. А там земли сказки про Ивана да Марью, детей купеческих. Мы сами-то домой вернулись – скотина ж, как надолго оставить, а тут такая беда приключилась! Захватил те земли туман, а позже и нас усыпил. Только мы-то пробудились, а соседние деревни – нет. Надеялись мы, что сказочница сумеет приехать, да прогнать проклятье это, да вот вишь как дело повернулось… Нет её! И где она неведомо! Ходили к царю нашему, может, он бы написал, да позвал её. Да отказал он нам. Теперь вот домой возвращаемся, – объясняла женщина.

– Да чё неведомо-то? Сидит, небось в Златогорье с женишком-то чаи гоняет, да в ус не дует! – опять вклинилась склочная баба.

– Дочка, ты ешь, ешь, – напомнил ей мужик, и цыкнул на соседку, – Тебя спросить забыли!

Катя машинально поблагодарила женщину и мужчину, её угостивших, и откусила хлеб. После еды стало немного лучше, но не сильно. Сварливые тётки, расположившиеся поблизости от души перемывали кости ей самой, и её спутникам.

– Да как же они могут! За что? – Катерина разозлилась, и решила сходить хоть умыться в небольшом ручейке, текущем параллельно туманной стене. Там и умылась и присела на бережке, отдыхая от мерзких слов. Слышно-то баб всё равно было отлично, но ручеёк немного заглушал их речи.

– Ну, здравствуй, сказочница! – вдруг услышала Катерина и замерла. Медленно повернулась назад. Стоит рядом старуха, смотрит, улыбается. Катя в сумерках даже не сразу её узнала. И то правда, видела-то один раз и в зимней одежде! А старуха хитро прищурилась:

– Не узнала? Куда уж нам-то… Не королевна, да не царевна…

– Почему же не узнала… Помню вас. Вы бабка-шептунья! – Катя припомнила не только саму сказку, но и странное появление этой самой бабки, когда они уже собирались уезжать. И слова её о том, что она, сказочница может сама делать себе дорогу по желанию своему. Сердце забилось тревожно, словно внезапно почуяло какую-то опасность.

– Аааа, тогда понятно, как ты тут оказалась. Искала меня? А я знала, что ты меня искать-то будешь! Умная, значит, девка! – непонятно обрадовалась бабка. – И правильно, что одна пришла. Поняла, ты уже, что негоже тебе всякой дурью-то заниматься? Ты ж в туман ходишь, рискуешь, а эти… – бабка кивнула в сторону костров, у которых расположились люди. – Эти только и попрекают, что тута не сделала, тама не успела! И ведь не дождесси-то ты от них благодарности! Неее, девка, не дождёсси! Всегда мало будет! И им и царям-королям нашим!

Катерина слушала молча. Слова старухи падали на сердце тяжёлыми камнями.

– Всегда всем не такова будешь. Не угодишь! А Коту-то что? Ему своё дело править надо – земли от тумана чистить, да брюхо набивать! А у тебя дар-то редкий, редчайший! Чего его попусту распылять? Чего молчишь, словно язык проглотила? – старуха уставилась на Катерину.

– Думаю, – хмуро ответила та. Темная стена тумана чуть колыхалась невдалеке от ручейка, от костров слышны были негромкие голоса людей, которые перекрывались визгливыми переговорами о ней самой. Гнев, который она там старательно загоняла подальше, и который потом был задавлен крайней усталостью и потрясением, поднимал голову, разгорался, как лесной пожар. Бабка внимательно всмотрелась в её лицо и удовлетворенно кивнула.

– То-то же! Вижу, что осерчала! И прально! Ты вот как думаешь, кто я? Нищая шептуха, которой барин-дурачок чегой-то там подсказал с барcкого плеча?

– Полагаю, что нет… – тихо ответила Катерина.

– Вот и прально! У меня домик-то только с виду бедный да покосившийся, унутря только одна горница бедная, это так… коврик, ножки мои вытереть, за глазоньки любопытные затереть соседушкам сердобольным! А коли дальше дверку найти, так у меня хоромы таки, что барину глуподырому нашему и во сне не снилось! – старуха ухмыльнулась. – Ведьма я! Потомственная да умелая. Во, гляди! – она обернулась на костры, убедившись, что за ними не наблюдают, вытянула перед собой руку, сжатую в кулак и разжала его. Пустая ладонь была ещё видна в надвигающейся темноте и вдруг над ней, совсем невысоко над темноватой кожей вспыхнул маленький огонёк, словно свечка загорелась. – Ты-то, небось, так не можешь! Не учили тебя, бедняжку… Токмо и гоняли по лесам да болотам, чужие сказки спасать! А ты сегодня и сама слыхала, небось, как тебе благодарны-то? Ты ж их всех разбудила, и про то они уж позабыли. Помнят только, что не все хотелки исполнила! Так что тебе с них?

Катя молча смотрела на огонёк, озаряющий недобрым синеватым светом ладонь и лицо ведьмы.

– Ты ж, девка, силу имеешь ого-го какую! Ты тут много чего могёшь, а коли подучиссся, так и того больше будет! Бросай ерундить, да и начинай делать то, что тебе самой надоть! Ты ж со своей-то силищщщей тута усё менять могёшь! Вот не послушалася меня, и княжичь-то твой… Того… Тю-тю! А ентот, со Златогороного, этож так, не по сердцу! Знаю, знаю, что он токмо, чтоб глазки княжичу позамазать, да нос утереть! Оно прально, конечно! Да вот только сказала бы как сама хотишь, и было б всё по-твоему! А так с Ратко твоим Ульяна – жонка! Только даже и счас можно, ой, можно, девка, переиначить как ты сама хошь! Подумай сама! А я тебе подмогну, советом, али ведовством каким… Я ж не Баюн, который сам не гам и другому не дам! Я бабка добрая, поделюся… – она вдруг меленько рассмеялась, аж глаза прикрыла от веселья, затрясся огонёк на ладони, а когда глаза открыла, Катерины перед ней не было! Ведьма обернулась, решив, что сказочница прошмыгнула к людям, но, нет, там её не было. Осмотрела пространство перед туманом – пусто, только ручей говорливо перекатывается у ног.

– Да куды ж она делась-то? – ведьма закрутила головой, и тут только до неё дошло, что сказочница попросту ушла от неё в туман. – Ааа, сбёгла? Ну, ладно, ладно, подумать девке надоть. Эт я понимаю! Думай, думай, всё равно никуда от меня не денесся. Снова вернесся, раз уже меня искала. Сердечко-то ранено, да и дар такой… Чё его на дурней распылять да тратить… – она покосилась на сидящих у костров людей и снова рассмеялась. – Ничё, я себе лучшую преемницу заполучу! Лучшую! Куды уж луччче сказочницы! И уж тогда ни одна карга со мной и сравниться не сможет с такой-то ученицей!

Ведьма насмешливо фыркнула, припоминая родственницу – ягишну, которая заполучила себе в ученицы царевну с известными способностями, и возгордилась прямо возмутительно!

А Катерина, едва-едва успевшая ускользнуть в туман, сидела, прислонившись к дереву у самой его границы, видела, как ведьма уходит к кострам, и первый раз позавидовала тем, кто засыпает в тумане.

– Уснул и ничего не чувствуешь! Нет, про Ратко-то она ничего не поняла, и хорошо, и отлично! Про Степана тоже! Но в остальном она ведь права! Мы же рискуем постоянно, и ради кого? Ради тех, кто даже «спасибо» не скажет? Да мало того, что не скажет, ещё и гадостей напридумывает и языком натрепет по всему миру! – Катерина сердито вытерла глаза. – И эти… Подруженьки! Стоило выручать да спасать, чтобы она меня боялась да придумывала, как бы так сделать, чтобы и в крёстные меня не пригласить, и не рассердить… А ну как возьму, да и расскажу что-то этакое! – Катя вдруг представила себя в виде злой феи из сказки «Спящая красавица». – Небось, её тоже обидели, и гораздо серьёзнее, чем им самим хотелось об этом говорить! У меня же такой талант, а они! Ай! – она охнула, и глянула на ладони. На них и на пальцах стремительно возникали волдыри ожогов. – Да что ж это за наказание-то такое! Это мне обидели и оскорбили и мне же ещё и больно!? И это что, справедливо? – она стискивала зубы, только чтобы не застонать и не заплакать в голос. И от боли и от обиды. Останавливало только соображение о возможном появлении тварей. – Не хватало мне ещё такой вишенки на тортик! Туда возвращаться я не хочу нипочём! А раз так, надо пройти туманом и выйти в какое-нибудь безлюдное место и там пересидеть это время.