И она пошла. Сначала шла, спотыкаясь на каждом шагу, потом вышла на какую-то дорогу, запруженную людьми, бежавшими от тумана, да там им и застигнутыми, машинально отметила, что здесь, в тумане, тоже лето. А потом себя одёрнула.

– Какое мне дело, зима тут, или лето? Одна я и не стану тут ничего делать, да и вовсе подумать надо, стоит ли оно того?! Вот стоят все в тумане, когда засыпали, страшно им было, одна мечта была, что б туман ушел, а как проснутся, так и эти начнут вопить, что им мало – мало, да сказочница такая, этакая и разэтакая. Что мне, делать нечего что ли? Разве можно помогать таким хамам?

Руки болели ужасно, жестокие и несправедливые слова, услышанные в толпе, звучали в ушах, идти по дороге становилось всё труднее и труднее, потому что спящих на ней было всё больше и больше. Катя сошла на обочину и, задумавшись, утирая тыльной стороной рук слёзы, побрела по отошедшей в сторону от дороги тропочке. Тропка была ровненькая, узенькая, видно её было неплохо, Катерина шла себе, шла, да и вышла на берег широкой реки около небольшого мыса, заросшего лесом. А на нём – часовенка.

– В храме не было тумана, может, и тут не будет? – пришло в голову Катерине, и она со всех ног заспешила к часовне. За шаг до стен часовни тумана не было, и Катя нырнула в приоткрытую дверь и шагнула внутрь. Чистый воздух без густой зёленоватой мути словно умыл её.

– Хоть есть где посидеть и не бояться тварей, – всхлипнула Катерина и тут уж не выдержала, зарыдала в голос. – За что так? Почемуууу? Что я им плохого сделала? Талант-талант, а вот помоями облили ни за что, ни про что! Ни подруг нет, права была Любка, ни просто спасибо сказать не могууут! – она плакала, голос отдавался от стен, но как-то удивительно строили церкви и часовни, эха не возникало, просто в чистом воздухе кружились слова…

Любые слёзы когда-нибудь заканчиваются, Катя сидела, устало всхлипывая, и вдруг неожиданно вспомнила, как когда-то с бабушкой говорила про Моцарта и Сальери, который его отравил из-за зависти.

– Понимаешь, он так работал, так старался, целую систему выстроил, чтобы музыку писать, а всё равно ничего не получалось. Нет, что-то выходило, конечно, но совсем не такое, как у Моцарта. Мне его всегда было так жалко, – говорила бабушка.

– Моцарта?

– И его тоже, конечно. Только я сейчас про Сальери. Он так и не понял, что такое талант. Вот у Моцарта он был, а Сальери такого не досталось. Был дан какой-то другой, непременно был! Только он не понял, не нашел его, а пытался добиться того, что не добывается, а даётся.

– Ну, это как-то несправедливо!

– Почему же. Это просто данность. У каждого своя. Ты знаешь, что такое талант в первоначальном смысле      ?

– Ну, дар… Вот петь или танцевать… Или рисовать ещё…

– Нет, талант – это монета.

– Монета? – Катерина отлично помнила, как тогда удивилась.

– Изначально даже мера веса, которая потом использовалась как монета. Мерялось, как правило, золото. Талант золота представлял собой брусок или монету с определенным весом. Даже полуталант был, – бабушка рассмеялась изумлению Катерины. – А ты знаешь, откуда пошло выражение «закопать талант в землю»?

– Нет…

– Есть такая притча. Жил-был господин, который по каким-то делам отправился в далёкую страну. А перед отъездом раздал трём слугам золото. Каждому по его силам. Одному пять талантов, другому два таланта, а третьему – один талант. По возвращению призвал слуг, и те отчитались, как они употребили деньги. Первый на данные ему пять монет заработал ещё пять, второй на две монеты заработал ещё две, а третий заявил, что зарыл монету, и просто сохранил её, а потом важно заявил, мол, вот, на тебе, хозяин, возвращаю. Первых двух господин щедро наградил, а третьего наказал. Потому что если тебе что-то даётся, так это надо использовать с пользой для людей, а не сидеть на этом просто так. И талант людской – это не заслуга, не предмет зависти окружающих или гордости талантливого человека, а обязанность потом отчитаться, как ты употребил этот дар.

– Вот как? – Катерина пыталась уяснить всё это… – А почему ты сказала, что талант у каждого свой? Ну, есть же люди, которые ни петь, ни рисовать не умеют!

– Да и не надо! Зато кому-то дано здоровье, а это тоже дар. Такой человек сможет стать опорой для тех, кто менее крепок. Кому-то талант утешать дан, вот вроде несколько слов скажет, а другой уже повеселел. Кому-то – просто слушать. Это ведь очень, очень важно, чтобы человека вовремя выслушали! Кто-то из горсточки муки умеет сделать лакомство и порадовать людей, а кто-то поёт так, что уходят все горести! Кому-то даются расчёты и вычисления, без которых сейчас нельзя, а кто-то может спокойно выполнять монотонную и скучную работу, требующую внимания, от которой другие попросту свихнутся. У все свои таланты, ими не надо гордиться, они не за заслуги даются, это просто дар, как та монета в притче… Получил? Дали тебе? Так умей и отдавать. От души и легко. Этим любой талант и увеличивается.

Катерина сидела и, глубоко задумавшись, смотрела в тёмноту. В часовне тихо и очень спокойно. Давно высохли слёзы, и закончились силы на рыдания.

– Талант, значит… Ну, вообще-то правильно. Мне дано, я и делаю. Не моя это заслуга. Да и моя ли это забота, что там кто болтает? Я ж не золотой слиток, чтобы всем нравиться! Понятно, почему Баюн эти земли не собирался будить тогда, когда мы сюда приезжали! Мы ведь зимой здесь были, а в этой сказке уснули в летнюю пору. Чего это я так среагировала на каких-то как бы это помягче… Куёлд…

Катя помнила, что куёлда – это сварливый человек, чаще всего женщина. Баюн как-то объяснял.

– Хотя, понятно, чего… Это я ещё после Златы не очухалась. Так ведь и её понять-то можно, если подумать хорошенько. Я бы тоже не хотела, что бы за моим ребенком пол Лукоморья гонялось в надежде поймать на него, как на живца его крестную. Обидно, конечно, но, это я как-нибудь переживу. А вот ведьма эта… Во даёт! Это она решила, что я так хочу Ратко назад заполучить, что пошла её искать, сбежав от Баюна. Ошалеть можно! Интересно, и что я должна была бы сделать, чтобы так научиться огоньки на ладонях зажигать? Ягишной стать? Подмогнёт она мне… Вот спасибо, хорошо, положите на комод! Обойдусь как-нибудь. Сила у меня… Сила, да не моя! И дана она уж точно не для того, чтобы я тут по своему желанию направо-налево пространство меняла, да обучалась у этой карги зажигалкой работать.

Катерина оперлась ладонями об пол, поменяла положение тела, а то затекли ноги, и только тогда сообразила, что ни пальцы, ни ладони не болят! Вот абсолютно! Подняла руки к глазам, попросила пёрышко посветить и хмыкнула.

– И никаких следов от волдырей! Как их и не было вовсе…

Она покосилась на приоткрытую дверь часовни, за которой в шаге от неё стеной стоял туман, поднялась, и заперла её. Сразу стало гораздо спокойнее.

– Ну, время подходящее, я всё равно тут, и в Дуб пока возвращаться неразумно, так чего я буду бегать где-то, и скрываться ото всех? В тумане меня ни одна ведьма, ягишна или даже Кащей не отыщут. Но тут есть твари. Чтобы тварей не привлекать, надо вести себя тихо и осторожно, пока я не найду сказку. Значит, что перво – наперво надо сделать? Правильно! Походить по окрестностям и поискать героев, а потом уже разберёмся, как я их будить буду. А то очень уж жалко ту пару, что детей отвезли к бабушке-дедушке, да дети так там и остались… Да и остальные не от хорошей жизни к местному королю пошли на поклон. И тут в тумане вон сколько народа мается, пусть и не чует ничего, а все равно жалко. Не даром же мне дадено… Значит, надо отдавать!