Она покачала головой.

– Только после вас, ваша светлость.

– Вы оба, стойте где стоите. – Герцогиня поднялась. – Я как раз собиралась уходить, так что избавлю вас от необходимости вставать дважды.

– У нас будут утром уроки, ваша светлость?

Она как-то странно посмотрела на Полину.

– Нет. Сегодня среда, а по средам у меня приемный день. Сегодня ожидается целый сонм любопытствующих дам.

– Вы не хотите, чтобы я посидела с вами?

– Пусть помучаются: не стану утолять их любопытство слишком скоро. А если они захотят взглянуть на вас еще разок, то сегодня вечером в Воксхолл-Гарденз будет праздник. А пока вы свободны.

Полина сделала реверанс, а как только за герцогиней закрылась дверь, шепотом обратилась к Гриффу:

– Зачем вы встали? Не следовало. Вы видели, какое у герцогини было лицо? Она уверена, что дело в шляпе, что между нами что-то изменилось.

– Между нами действительно все изменилось.

В ней все перевернулось при его заявлении.

– Когда закончите завтракать, мы с вами поедем в город, – сообщил Грифф.

– Мы? Кто «мы»? Зачем? – Полина сама удивилась странному звучанию своего голоса, точно это была не она, а какая-то визгливая собачонка.

– Мы – это вы и я. У вас что, имеются какие-то дела, которые не позволяют вам покинуть дом?

Вообще-то Полина собиралась почитать часок-другой, а потом, возможно, немного соснуть.

– Нет, никаких планов нет.

– Очень хорошо. Встречаемся в холле через полчаса.

Она все еще не могла сказать с уверенностью, что значила для него прошлая ночь – и даже что значила для нее самой, – но отказаться от возможности провести с ним время не могла.

Больше всего на свете ей хотелось быть с ним, а где – уже не важно.

Сердцем она понимала, что рискует, рискует очень сильно влюбиться в него и остаться с разбитым сердцем.

«Будь осторожна, Полина! Ничего хорошего из этого не выйдет».

Пусть так, но сегодня она не станет внимать доводам рассудка, а рискнет пройти по краю пропасти и остаться в живых.

В конце концов, что такое пара часов в городе, на людях? Подумаешь, покатаются в карете – и все.

Но на деле все вышло по-другому.

Гораздо лучше! И хуже.

Он повез ее в книжную лавку. В ту самую книжную лавку.

Когда экипаж остановился у знакомого фасада на Бонд-стрит, сердце Полины сделало кульбит. Жестокие слова лавочника все еще звучали в ее голове, отдаваясь болью: «Убирайся… Таким тут не место».

– Зачем вы привезли меня сюда? – спросила Полина, когда Гриффин подал ей руку, чтобы помочь выйти из кареты.

– Это книжная лавка. Вы же собираетесь открыть платную библиотеку. Разве вам не понадобятся книги? – Он потянул ее за руку. – Пойдемте. Мы скупим все самые скандальные, самые неприличные романы, которые тут отыщутся.

Полина осталась стоять на месте, чем немало удивила герцога.

– Если вы слишком горды, чтобы принять мой подарок, я вычту эту сумму из вашей тысячи фунтов.

– Дело не в этом.

– Тогда в чем?

Полина не хотела обидеть его отказом, потому что знала о его самых добрых намерениях: Грифф привез ее сюда для того, чтобы лишний раз доказать свою готовность и желание сделать ее мечту реальностью.

– Может, в Лондоне найдется другой книжный магазин побольше, с выбором побогаче? Эта лавка какая-то неказистая.

– Зато самая лучшая, и мы здесь постоянные заказчики. Не одно поколение Халфордов приобретает книги именно в этой лавке. К тому же они делают переплеты на заказ, причем очень хорошего качества. Для библиотеки важно, чтобы книжка не развалилась после первого прочтения.

Сердце ее сжалось от благодарности. Ему хватило чуткости угадать, что именно доставит ей наибольшую радость: не очередное платье, не драгоценности, а книги. Он понимает ее, а значит, знает.

– Вы были правы вчера, – уже мягче добавил Гриффин. – Насчет Хьюберта и шляпы. Я не могу вручить вам тысячу фунтов и, что называется, умыть руки. Если деньги вам нужны для осуществления мечты всей жизни, я хочу убедиться, что вы потратите их с максимальной пользой.

– Я не могу туда войти! – на одном дыхании выпалила Полина.

– Что мешает? – в недоумении спросил Гриффин.

– Меня… Меня там не ждут.

Гриффин нахмурился.

– Что вас заставляет так думать?

Полине ничего не оставалось, кроме как сказать ему правду. Гриффин слушал ее с каменным лицом. Конечно, еще раз пережить минуты унижения, но если она отказывается от его помощи, то должна по крайней мере объяснить почему.

– Теперь вы понимаете… Куда угодно, но только не в эту лавку.

Он ничего не сказал ей в ответ, а когда лакей открыл дверь, крепко взял за руку и чуть ли не силой затащил внутрь.

Хозяин торопливо вышел из-за прилавка и угодливо поклонился.

– Добро пожаловать, ваша светлость. Какая честь!

Грифф снял шляпу и положил на прилавок.

– Что привело вас сюда прямо с утра, ваша светлость?

– Позвольте представить подругу моей матери мисс Симмз. Она ищет книги для пополнения личной библиотеки. Насколько мне известно, вы с ней уже встречались на этой неделе.

У несчастного забегали глаза, язык перестал слушаться.

– Э… боюсь, не припомню, ваша светлость. Простите великодушно.

– Понимаю. У вас отбою нет от посетителей.

– Да, именно так: столько народу заходит, что всех не запомнишь.

Вот гад! Полина видела, что он ее узнал.

У нее язык чесался высказать лавочнику все, что о нем думает: сейчас, когда рядом был Грифф, у нее хватило бы смелости постоять за себя, но Грифф чуть заметно надавил ладонью ей на поясницу, давая понять, чтобы не вмешивалась.

– Так вы говорите, что не помните мисс Симмз?

– Боюсь, что нет, ваша светлость.

– Так позвольте освежить вашу память, – сделав акцент на слове «освежить», произнес Грифф, не повышая голоса, с безупречной артикуляцией, но при этом только глухой не почувствовал бы в его голосе угрозы.

Ничего более приятного для слуха, более возбуждающего Полина в жизни не слышала.

– Вы с ней говорили, Снайдлинг, – между тем ровным тоном продолжал Грифф, – об апельсинах, о царице Савской и о поганой метле.

Физиономия лавочника сделалась пунцово-красной, его заметно трясло, и, заикаясь, он пробормотал:

– Ваша светлость, примите мои самые искренние извинения: мне и в голову не могло прийти, что юная леди…