– Мисс Симмз… – Гриффин поднялся с кресла и посмотрел ей в глаза.

Полине пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы заставить себя не отвести взгляд.

Обмирая от ужаса, она ждала его приговора.

– Дело не в вас.

Впору было забить тревогу. Не стоило начинать этот разговор. По правде говоря, не стоило вообще оставаться с ней наедине. Но, видит бог, сейчас он, как никогда, нуждался в участии, а ей так нужны были эти слова.

– Дело не в вас, – повторил Гриффин.

– Выходит, в книгах все преувеличено?

– Я этого не говорил.

Она сосредоточенно нахмурилась.

– Тогда я ничего не понимаю.

– На этот вопрос нет однозначного ответа. Может ли это быть блаженством? Может. Может ли это быть мучительным, тягостным опытом? Может. Взять, к примеру, разговор. Все зависит от собеседника. С кем-то у вас разговор не клеится, вам приходится вымучивать каждое слово, и вы ждете не дождетесь, когда закончится это испытание. Но бывает и по-другому: беседа льется как песня, поток мыслей не иссякает. Вы честны, и вам не становится от этого неловко. Вы удивляете друг друга, да и себя тоже.

– Но как отыскать такого собеседника? Не говорить же со всем городом!

Ответом ей был сухой смешок.

– Хороший вопрос. Тот, кто найдет на него ответ, смог бы сделать себе состояние. Я бы и сам не пожалел никаких денег, чтобы услышать его.

Он «имел беседы» со множеством женщин, но гордости по этому поводу уже не испытывал. Сейчас не испытывал, а были времена, когда это становилось едва ли не смыслом жизни: им тогда руководили не чувства, а некий спортивный азарт. Но Полина ему действительно нравилась, он получал удовольствие от их общения. Вот уже много лет он ни с кем не говорил так, как с ней, и только полный глупец мог ее бросить.

Гриффин обхватил ладонями ее лицо и нежно провел по губам пальцем.

– Могу лишь повторить, что дело не в вас.

Он чувствовал, как сгущается воздух, особенно когда ее ладонь легла к нему на талию.

– Грифф, я об этом не просила.

– Я знаю.

Он наклонил голову, и сердце забилось чаще в предвкушении.

– Но…

– Мисс Симмз, вы задали вопрос – так не перебивайте, когда вам отвечают.

Губы его были совсем близко, когда он вдруг передумал. Не поцелуй ей нужен: поцелуй дает ей возможность уйти в себя, спрятаться, а она должна видеть его, видеть себя, видеть, как она красива, как чувственна.

Он провел ладонью по ее телу и почувствовал возбуждающий отклик.

– Мне кажется, это уже было со мной во вчерашнем сне, – произнесла она едва слышно.

– Не говорите так…

Он живо представил ее сонной, разметавшейся на белых простынях…

– Тогда что я должна говорить? Что никого привлекательнее вас я никогда не встречала, что от одного лишь вашего аромата я горю так, что того гляди рубашка вспыхнет?

– Вам надо послать меня к черту. – Он уже почти развязал пояс ее халата, но на мгновение замер и поинтересовался: – Но ведь вы сказали бы мне, если бы хотели, чтобы я от вас отстал?

Полина улыбнулась ему.

– А то вы меня не знаете!

– Я знаю лишь то, что отчаянно хочу к вам прикасаться, хочу вас трогать… везде.

«Только прикасаться, – напомнил себе Грифф. – И не более того».

Халат ее распахнулся, открыв его взгляду белоснежную сорочку под ним, на сей раз новую, поэтому вовсе не прозрачную, не то что та, в которой она предстала перед ним в первый раз, но и эта возбуждала его не меньше.

Он водил ладонями по ее телу, лаская через рубашку грудь, бедра. Лен согрелся под его руками, стал мягче, податливее. Чуть сжимая пальцами соски, он расстегнул сначала одну пуговицу, потом другую, и вот наконец добрался губами до нежных округлостей, о чем мечтал все это время.

Проложив дорожку поцелуев от шеи к груди, он не оставлял без внимания и другие части ее тела. Рука его скользила от колена вверх, и даже через ткань он чувствовал жар и влагу ее лона. Видит бог, он мог с легкостью взять ее прямо сейчас: стоило расстегнуть пару пуговиц на штанах, задрать ее рубашку повыше – и все. Секундное дело.

– Ничего, кроме удовольствия, – пообещал и ей, и себе Гриффин, лаская ее лоно, увлажняя ткань ночной рубашки соками ее тела. – Даю вам слово, что ничего не возьму от вас, буду только давать.

Наверное, стоило отнести ее на диван или уложить на ковер, но ему этого было бы недостаточно. Он хотел чувствовать ее всю сам, а не делить ее тело с диваном, с ковром или со стулом.

Обхватив ее одной рукой, другой он ласкал ее лоно, исследовал ее укромные места, узнавал секреты.

Мало что в жизни приносило ему большее удовольствие, чем осознание, что он доставил женщине наслаждение. Во многих смыслах этот процесс был подобен решению головоломки. Анатомия у всех женщин одна, но ключевые с точки зрения наслаждения части тела поражают разнообразием и реагируют на одни и те же ласки женщины по-разному. По этой причине тот набор приемов, что прекрасно работает с одной, не годится для другой. Каждый раз словно совершаешь открытие, и путь к успеху лежит через самозабвение и неистощимость выдумки. Процесс познания чудесным образом вдохновляет сам по себе.

Но в тот миг, когда тайна раскрыта, когда видишь, что угадал и с техникой, и с точкой приложения усилий, ты чувствуешь себя на вершине мира. О, сладкий вкус победы! Когда женщина вдруг обмякает в твоих объятиях, а потом словно сжимается в кулак вокруг тебя. Ему нравилось ловить каждый вздох, каждый вскрик, извещавший о приближении пика наслаждения: одни женщины всхлипывали, другие стонали, были и такие, что смеялись или кричали. Он любил радовать каждую, что отвечала ему благодарностью за подаренное наслаждение, равно как и тех, что с умилительной стыдливостью кутались в одеяло.

Грифф не представлял, какой предстанет ему в такой момент Полина, но знал, что должен это выяснить, как знал и то, что ни одна женщина не остается собой на пике экстаза, меняются все, порой до неузнаваемости. Он ожидал потрясения: предчувствовал что-то необыкновенное, такое, чего прежде никогда не испытывал.

– Вы можете сказать «нет», – пробормотал он, приподнимая край рубашки.

– Не скажу.

Слава небесам! Он медленно продвигался вверх по ее обнаженному бедру, пока терпение его не иссякло. Все. Грифф понял, что взорвется, если не окажется не важно как, но в ней, и потому, раздвинув влажные складки, погрузил в нее палец.

Полина беззвучно вскрикнула, крепче стиснув его в объятиях, впиваясь ему в плечи ногтями.

– Вы испугались? – Он замер, несмотря на предельное возбуждение. – Хотите, чтобы я прекратил?

– Да, немного страшно. – Она посмотрела ему в лицо и судорожно сглотнула. – Но не останавливайтесь, иначе я умру.