Она должна была стать тем единственным добрым делом, что он совершил в жизни, но сейчас смотрела на него с нескрываемым презрением.

– Вы правы, – повторила Полина, когда они вышли за ворота. – Разумеется, вы правы. Глупо было даже мечтать вам понравиться. Если бы вы нашли во мне хоть что-то достойное похвалы, то никогда не наняли бы для этой работы.

– Это не так.

Теперь, когда воспитательный дом остался за воротами, ему дышалось легче. На улице было слишком много народу, чтобы он мог позволить себе сделать то, чего ему действительно хотелось – заключить ее в объятия. – Грифф ограничился тем, что разгладил складку на ее рукаве.

– Вы не понимаете, мисс Симмз.

Она в недоумении посмотрела на его руку у себя на предплечье.

– О, я вас прекрасно понимаю. У вас добрые побуждения. Только все они задушены этой вашей аристократической флегмой: вы так связаны условностями, что боитесь привязаться хоть к кому-то или к чему-то, даже просто показать, что вам до чего-то есть дело.

Начался дождь. Холодные крупные капли застучали по мостовой, и вскоре одежда на ней намокла, влажные прядки прилипли к лицу, и она сразу стала казаться такой маленькой, потерянной и одинокой.

– Мисс Симмз.

Она отпрянула, словно он обжег ее своим прикосновением.

– Что, Грифф? Вы хотите мне что-то сказать – здесь, на многолюдной улице, среди бела дня, не в темном саду и не в запертой на ключ комнате?

– Я… – Помолчав, он процедил: – Ладно. Вы мне нравитесь.

– Я вам нравлюсь?

– Да, хотя мне сложно признаться в этом даже себе. И нравитесь как раз потому, что все в вас не так.

Она во все глаза смотрела на него, кусая нежные малиновые губы. Как давно он ее не целовал!

Грифф тихо выругался.

– Я не могу объяснить, не могу подыскать нужные слова, но ведь мы можем заключить перемирие? Пусть даже временно?

Ответить она не успела: в этот момент женщина в чем-то темном и бесформенном метнулась к Гриффину и что-то сунула в руки.

– Прошу вас, сэр. Я… я не могу! – прорыдала она сдавленно и тут же исчезла.

Все произошло так быстро, что он не сразу сообразил, что к чему, пока не раздался душераздирающий крик.

О боже! Да это же младенец!

– Какого… – Гриффин вытянул руки, в которых держал младенца как можно дальше от себя, от потрясения едва не впав в ступор. – Где она? Куда она подевалась?

– Бедная женщина. Должно быть, собиралась отдать младенца в приют, но побоялась войти внутрь.

Грифф лихорадочно огляделся в надежде заметить в толпе ту самую женщину, но в своей бесформенной темной одежде она была неотличима от других. Вполне возможно, стояла неподалеку и наблюдала, как беспомощно оглядывается этот франт, которому доверила свое дитя, и, возможно, испытывает горькие сожаления.

Младенец – он отчего-то решил, что это девочка, – должно быть, почувствовал, что с ним поступили дурно, и поднял страшный крик, сердито сжимая кулачки. Серо-голубые глаза, цепкие маленькие пальчики. Ни тебе нормального носа, ни шеи: одни складочки от головы до крохотных пальчиков на ногах. Господи, почему они все выглядят такими одинаковыми? Дождь капал на лицо, и кроха так широко открывала рот, что губы совсем исчезали. Гриффин в растерянности смотрел на ее беззубые десны и вибрирующий красный язычок.

– Что теперь делать? – спросила Полина.

Грифф не знал. Всей душой ему хотелось успокоить ребенка, но он не мог, просто не знал как, поэтому, сунув младенца в руки мисс Симмз, что-то пробормотал и зашагал под дождем прочь.

– Ваша светлость! Грифф! Подождите!

Он мог бы зажать уши и не слышать, как она его окликает, но крик младенца разрывал ему мозг, перекрывая звуки улицы и шум дождя. Крик, в котором словно звучало осуждение, преследовал его всю дорогу.

На следующее утро Полина проснулась еще до рассвета и, накинув халат, со свечой спустилась в библиотеку. Мужчины, что так сильно взбудоражил ее чувства прошлой ночью, конечно, там не оказалось, но на это она и рассчитывала, поскольку ее целью были те самые «пикантные» книжки.

Полина разожгла огонь в камине, достала томик с полки и устроилась на диване, погрузившись в чтение.

Прошло никак не меньше часа, любовник молочницы как раз успел забраться девушке под юбку, когда дверь в библиотеку вдруг с грохотом распахнулась и Полину обдало волной холодного воздуха.

Она вздрогнула от неожиданности и почувствовала себя так, как и должна была девушка, которую застали врасплох за непристойным занятием. Щеки ее пылали от стыда.

К счастью, на месте преступления ее застигла не одна из служанок, а всего лишь Грифф.

Всего лишь? Нет, «всего лишь» – самое неподходящее для него определение. Грифф кардинально изменил ее жизнь, растревожил душу, лишил покоя. И что с этим со всем делать? Кто он теперь для нее? Кто она для него? После того, что произошло вчера, все стало еще запутанней.

Он бросил на нее мрачный взгляд, по которому нельзя было понять, рад он ее видеть или совсем наоборот, и спросил:

– Почему вы здесь в такое время?

Полина закрыла книгу, вместо закладки воспользовавшись пальцем.

– Я же крестьянская девушка: просыпаюсь рано – после пяти утра мне не спится.

Грифф скинул сюртук и повесил на спинку стула. Полина заметила, что он не удосужился переодеться, к тому же был небрит и без шляпы, да и выглядел таким же несчастным, как у ворот приюта, с кричащим младенцем на руках.

Как бы он ни провел ночь, настроение у него не изменилось к лучшему.

Когда он закрыл за собой дверь, Полине вдруг пришло в голову, что эта встреча ранним утром в библиотеке в какой-то степени символична. Они во всех смыслах на разных полюсах: он еще не ложился, а она уже встала. Разные, как ночь и день.

– Где вы были? – поинтересовалась Полина.

Он тяжело хрипло вздохнул:

– Проще сказать, мисс Симмз, где я не был.

– Ну что ж, я рада, что сейчас вы здесь.

Ни слова не говоря, Грифф закатал рукава рубашки, подошел к столу, зажег две свечи и уставился на сломанные часы, которые так и не починил.

Полина попыталась пошутить:

– Надеюсь, вы провели вечер интереснее, чем я. После ужина ваша матушка усадила меня читать Священное писание для улучшения дикции, причем велела произносить вслух только слова на букву «г»: «Господень», «Господом», «глаголет»… Не самое увлекательное занятие. – Она раскрыла книгу на той странице, где закончила читать. – Теперь, когда я нашла эту книжку, упражнение уже не кажется мне таким скучным: «горячий», «гладкий», «грех»…